Добро должно быть с бородой
Низкое солнце. Тихо плывет матовая от слез крышка рояля. К ней прибиты останки желтого. В блеске лампы летает секундная стрелка стрекозы. Я лежу на полу. За окном беспощадный июль переходит в наступление, красными стрелами обозначив направления ударов. Радиоприемник постоянно передает сводки с атмосферных фронтов.
Я лежу на полу. Меня опутывают причинно-следственные связи. Я хотел бы встать, но не помню, что для этого нужно сделать. Густой бородатый голос вкладывает мне в уши нотную вату. На полу расчерчены квадраты. В каждом из них есть какая-то ловкость. Пол является источником притяжения. На него не стыдно упасть. Пластилиновая грусть носится по комнате, пересаживаясь со стула на стул. Странно, как ей это удается, ведь в комнате нет стульев.
Я лежу на полу. А хорошо бы в шапке выйти на улицу. В пальто и в шапке, перешитой из ватного одеяла. Там ждал бы меня жестяной корабль и свобода маневра. Душа – это двигатель внутреннего сгорания. В нем добро под давлением обстоятельств превращается в продукты сгорания. Я запустил бы душу на полный ход и уменьшил количество мировой скорби. Я несся бы по улице, разрезая жестяными крыльями футбольных болельщиков чуть выше уровня их ватерлинии. Они были бы похожи на лошадь Мюнхгаузена. Или на лошадь Мебиуса. А может быть, на козу Фейербаха или на бегемота братьев Черепановых. Мой корабль плыл бы среди высоких ног юных мечтательниц о слиянии с банковским и промышленным капиталом и нанизывал бы их на форштевень, как сосиски, спасая от первоначального накопления. Носовая фигура поджаривала бы их и раздавала мохнатым голодным собакам. Собаки, давясь бриллиантами сережек, неопрятно рвали бы нежные ушные раковины. Вот как я плыл бы в море человеков. Я добр, а добро всегда бывает с бородой, слепящей взор морской синькой и ультрамарином весеннего неба.
Я хотел бы быть с вами, а лежу на полу. Мои прозрачные мысли бегут по полу, как насекомые-пухоеды. Ложнослоники идей пожирают взращенный вами гуманизм. Подросток просунул голову между прутьев вольера, чтобы плюнуть в рысь с близкого расстояния. Его голова застряла, а плевок так и не попал в цель. Рысь смотрит на него желтыми спокойными глазами. Подросток ждет наказания за глупость. Вам интересно узнать, чем это закончится? Я не знаю, ведь я всего-навсего лежу на полу у себя в комнате.
Но в этот же момент происходит миллиард событий. Школьница обманывает свою мать. Два кота договариваются об умышленном убийстве голубя. Депутат-пропойца глубокомысленно врет, лелея мелкие купюры в кармане. Его душа перерабатывает доверие народа в мочу, богатую алкоголем. Народ, как водится, безмолвствует, морщит узкие лбы, вглядываясь тысячами маленьких глаз в бессмысленные квадраты кроссвордов. Плоскость, на которой лежу я, принимает на себя вялые груши проекций всех этих событий. Эти плоды не подвержены гниению, они просто увядают. Груши медленно стекают бесполезными детскими слезинками со щек вашего мира на плоскость моей доброты. Они валяются на ней, как навоз райских кобылиц.
Я лежу на полу. Через желтый паркетный лак пробиваются синие ростки. Пол передо мной медленно превращается в яркий ковер. Добро должно быть с бородой.
Бросайте бриться, вот мой совет человечеству. Вам все равно не удержаться на остром лезвии.
Источник статьи: http://proza.ru/2002/07/12-66
Добро должно быть с кулаками?
(Из книги «Добро и зло в нашей жизни. Вопросы и ответы»)
Для начала вспомним три популярных современных произведения о добре и зле.
Итак, первое стихотворение Дмитрия Багрецова:
«Добро, должно быть, с кулаками,
С хвостом и острыми рогами,
С копытами и с бородой.
Колючей шерстию покрыто,
Огнём дыша, бия копытом,
Оно придёт и за тобой!
Ты слышишь — вот оно шагает,
С клыков на землю яд стекает,
Хвост гневно хлещет по бокам.
Добро, зловеще завывая,
Рогами тучи задевая,
Всё ближе подползает к нам!
Тебе ж, читатель мой капризный,
Носитель духа гуманизма,
Желаю я Добра — и пусть
При встрече с ним мой стих ты вспомнишь,
И вот тогда глухую полночь
Прорежет жуткий крик: «На помощь!»
А дальше — чавканье и хруст…»
Второе, ещё более известное, стихотворение Евгения Лукина:
«На излёте века
Взял и ниспроверг
Злого человека
Добрый человек.
Из гранатомёта
Шлёп его, козла!
Стало быть, добро-то
Посильнее зла».
Третье, совсем короткое высказывание, автора которого я не знаю:
«Добро обязательно победит зло. Поставит на колени и зверски убьёт».
Смешно? Несомненно! Остроумно? Конечно! Жизненно? А вот это уже вопрос интересный. Если исключительно из этих и им подобных произведений пытаться вывести философию добра и зла, то очень легко можно прийти к совершенно бредовым выводам. Чтобы правильно и до конца понять весь юмор, всю глубину этих произведений, надо для начала понимать, а что же такое на самом деле добро и зло.
Добро — это гармония мира и его гармоничное развитие. Зло — разрушение гармонии мира и препятствование гармоничному развитию мира. Простейшая аналогия: человеческий организм и его здоровье — это добро, болезнь, поразившая человека и старающаяся его убить, — это зло.
Естественно, к этим, истинным понятиям добра и зла все три приведённые произведения не имеют никакого отношения. Судить по ним о настоящих добре и зле — это всё равно, что исследовать учение великого Пифагора по детскому стишку: «Пифагоровы штаны во все стороны равны…». И делать вывод, что Пифагор занимался пошивом штанов (которых, кстати, в его время в Древней Греции не носили).
И что же тогда получается, что эти произведения лживы, бессмысленны, пустая болтовня? Нет, просто говорят они совсем о другом. Они говорят о наших представлениях, предрассудках, о том, что мы ошибочно объявляем добром и злом. И ещё о том, что очень часто мы одних людей пытаемся безоговорочно отнести к добру, а других — к злу. Принцип деления может быть разным: по расе, национальности, вере, профессии, месту жительства и т.д. А в действительности подавляющее большинство людей, хоть и являются по сути своей добром, но осквернены злом, то есть подвержены искушениям, одержимы грехами и пороками, не застрахованы от ошибок. И каждый человек может в любой момент перейти на сторону зла, начать действовать методами зла, стать разрушителем гармонии мира и его частей.
Например, если полицейский (призванный служить добру) начинает пытать, грабить, убивать, насиловать людей, то это вовсе не значит, что именно так действует добро. Если врач вместо того, чтобы лечить (служить добру) вымогает взятки, назначает вредные препараты, забывает пинцет в животе у пациента, это не означает, что он служит добру, что он является добром. Если солдаты, сражающиеся на справедливой войне, начинают уничтожать и унижать безвинных мирных жителей, они сами переходят на сторону зла. Если правитель какой-то страны не борется с преступниками, разрушает образование, медицину, полицию, армию, не заботится о стариках и детях, такого правителя никак нельзя считать олицетворением добра.
И последнее. А должно ли добро быть на самом деле «с кулаками», должно ли оно уметь постоять за себя? Конечно! Если добро будет беззащитно перед злом, то зло просто разрушит, уничтожит мир, и добра не останется. Это как отсутствие иммунитета у человека: любая болезнь легко его убивает. Добро обязательно должно активно бороться со злом, а мы как раз и призваны ему в этом помогать. Для чего, собственно, и дана нам жизнь.
А что касается стихов, то лучше всех на тему добра с кулаками высказался, наверное, Михаил Ножкин:
«С тех пор, как завертелась вдруг вселенная,
Добро и зло воюют день и ночь.
С тех пор у нас забота неизменная —
Ну как добру, ну чем добру помочь?
У зла, мы знаем, кулаки пудовые
И нервы, как стальной канат, крепки.
А злые все — как правило, бедовые,
А добрые — как правило, робки.
Человечество проверило веками:
С тёмной силою сраженья нелегки.
А добро — оно должно быть с кулаками, с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
А добро — оно должно быть непременно с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
А зло — оно проклятое, живучее,
Завистливый, коварный, подлый враг.
Всё метит в спину светлому, да лучшему,
Толкает нас в невежество и мрак.
Да грязной лапой в душах наших роется,
Надежды наши добрые крадёт.
А без добра планета остановится,
А без добра и солнце не взойдёт!
Человечество проверило веками:
С тёмной силою сраженья нелегки.
А добро — оно должно быть с кулаками, с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
А добро — оно должно быть непременно с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
Трясёт планету поступь многотонная —
Шагает зло в двуличии своём.
Ползёт по свету пятою колонною,
Кружит над нами чёрным вороньём.
Но добрые — как правило, бесстрашные.
Плечом к плечу нам встать давно пора!
Пора вперёд, друзья, в атаку рукопашную
На тьму под светлым знаменем добра!
Источник статьи: http://proza.ru/2011/05/26/765
Добро должно быть с кулаками?
Для начала вспомним три популярных современных произведения о добре и зле.
Итак, первое стихотворение Дмитрия Багрецова:
«Добро, должно быть, с кулаками,
С хвостом и острыми рогами,
С копытами и с бородой.
Колючей шерстию покрыто,
Огнём дыша, бия копытом,
Оно придёт и за тобой!
Ты слышишь — вот оно шагает,
С клыков на землю яд стекает,
Хвост гневно хлещет по бокам.
Добро, зловеще завывая,
Рогами тучи задевая,
Всё ближе подползает к нам!
Тебе ж, читатель мой капризный,
Носитель духа гуманизма,
Желаю я Добра — и пусть
При встрече с ним мой стих ты вспомнишь,
И вот тогда глухую полночь
Прорежет жуткий крик: «На помощь!»
А дальше — чавканье и хруст…»
Второе, ещё более известное, стихотворение Евгения Лукина:
«На излёте века
Взял и ниспроверг
Злого человека
Добрый человек.
Из гранатомёта
Шлёп его, козла!
Стало быть, добро-то
Посильнее зла».
Третье, совсем короткое высказывание, автора которого я не знаю:
«Добро обязательно победит зло. Поставит на колени и зверски убьёт».
Смешно? Несомненно! Остроумно? Конечно! Жизненно? А вот это уже вопрос интересный. Если исключительно из этих и им подобных произведений пытаться вывести философию добра и зла, то очень легко можно прийти к совершенно бредовым выводам. Чтобы правильно и до конца понять весь юмор, всю глубину этих произведений, надо для начала понимать, а что же такое на самом деле добро и зло.
Добро — это гармония мира и его гармоничное развитие. Зло — разрушение гармонии мира и препятствование гармоничному развитию мира. Простейшая аналогия: человеческий организм и его здоровье — это добро, болезнь, поразившая человека и старающаяся его убить, — это зло.
Естественно, к этим, истинным понятиям добра и зла все три приведённые произведения не имеют никакого отношения. Судить по ним о настоящих добре и зле — это всё равно, что исследовать учение великого Пифагора по детскому стишку: «Пифагоровы штаны во все стороны равны…». И делать вывод, что Пифагор занимался пошивом штанов (которых, кстати, в его время в Древней Греции не носили).
И что же тогда получается, что эти произведения лживы, бессмысленны, пустая болтовня? Нет, просто говорят они совсем о другом. Они говорят о наших представлениях, предрассудках, о том, что мы ошибочно объявляем добром и злом. И ещё о том, что очень часто мы одних людей пытаемся безоговорочно отнести к добру, а других — к злу. Принцип деления может быть разным: по расе, национальности, вере, профессии, месту жительства и т.д. А в действительности подавляющее большинство людей, хоть и являются по сути своей добром, но осквернены злом, то есть подвержены искушениям, одержимы грехами и пороками, не застрахованы от ошибок. И каждый человек может в любой момент перейти на сторону зла, начать действовать методами зла, стать разрушителем гармонии мира и его частей.
Например, если полицейский (призванный служить добру) начинает пытать, грабить, убивать, насиловать людей, то это вовсе не значит, что именно так действует добро. Если врач вместо того, чтобы лечить (служить добру) вымогает взятки, назначает вредные препараты, забывает пинцет в животе у пациента, это не означает, что он служит добру, что он является добром. Если солдаты, сражающиеся на справедливой войне, начинают уничтожать и унижать безвинных мирных жителей, они сами переходят на сторону зла. Если правитель какой-то страны не борется с преступниками, разрушает образование, медицину, полицию, армию, не заботится о стариках и детях, такого правителя никак нельзя считать олицетворением добра.
И последнее. А должно ли добро быть на самом деле «с кулаками», должно ли оно уметь постоять за себя? Конечно! Если добро будет беззащитно перед злом, то зло просто разрушит, уничтожит мир, и добра не останется. Это как отсутствие иммунитета у человека: любая болезнь легко его убивает. Добро обязательно должно активно бороться со злом, а мы как раз и призваны ему в этом помогать. Для чего, собственно, и дана нам жизнь.
А что касается стихов, то лучше всех на тему добра с кулаками высказался, наверное, Михаил Ножкин:
«С тех пор, как завертелась вдруг вселенная,
Добро и зло воюют день и ночь.
С тех пор у нас забота неизменная —
Ну как добру, ну чем добру помочь?
У зла, мы знаем, кулаки пудовые
И нервы, как стальной канат, крепки.
А злые все — как правило, бедовые,
А добрые — как правило, робки.
Человечество проверило веками:
С тёмной силою сраженья нелегки.
А добро — оно должно быть с кулаками, с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
А добро — оно должно быть непременно с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
А зло — оно проклятое, живучее,
Завистливый, коварный, подлый враг.
Всё метит в спину светлому, да лучшему,
Толкает нас в невежество и мрак.
Да грязной лапой в душах наших роется,
Надежды наши добрые крадёт.
А без добра планета остановится,
А без добра и солнце не взойдёт!
Человечество проверило веками:
С тёмной силою сраженья нелегки.
А добро — оно должно быть с кулаками, с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
А добро — оно должно быть непременно с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
Трясёт планету поступь многотонная —
Шагает зло в двуличии своём.
Ползёт по свету пятою колонною,
Кружит над нами чёрным вороньём.
Но добрые — как правило, бесстрашные.
Плечом к плечу нам встать давно пора!
Пора вперёд, друзья, в атаку рукопашную
На тьму под светлым знаменем добра!
Человечество проверило веками:
С тёмной силою сраженья нелегки.
А добро — оно должно быть с кулаками, с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!
А добро — оно должно быть непременно с кулаками.
Люди добрые, сожмите кулаки!»
Источник статьи: http://stihi.ru/2012/01/23/6279
На экране «Легенда о Коловрате»
В прокат вышла «Легенда о Коловрате» Джаника Файзиева и Ивана Шурховецкого. Экранизация изложенной в «Повести о разорении Рязани Батыем» истории полевого командира XIII века Евпатия Коловрата навела Михаила Трофименкова на размышления о причудах изображения на экране своих и врагов.
Только ленивый не сравнил «Легенду» с «300 спартанцами» и «28 панфиловцами», не заметив откровенной цитатности финала. Умирающий Коловрат (Илья Малаков) представляется Батыю (Александр Цой) просто «русским воином», а хан воздает герою высшие посмертные почести. Это, собственно говоря, финал повести Бориса Васильева «В списках не значится». Впрочем, кто на экране сражается и умирает — спартанцы, панфиловцы, защитники Брестской крепости, троянцы или горстка рязанцев, осознанно навлекших на себя всю мощь Орды,— неважно. Борхес свел мировую культуру к пяти сюжетам, один из них — история о храбрецах, защищающих крепость. В данном случае слово «крепость» надо понимать в переносном значении, поскольку саму Рязань татаро-монголы испепелили заранее, но это тоже неважно. «Легенда» апеллирует к архетипам, что само по себе придает впечатляющей рубке некий глобальный смысл.
Специфика «Легенды» — парадоксальное неравнодушие режиссеров к обаянию экранного зла. Как правило, оно так же тоскливо, как и экранное добро. Здесь же, стоит действию перенестись в ставку Батыя, как авторская фантазия перестает себе в чем бы то ни было отказывать. Ордынцы, по фильму, мастера изобретательного макияжа. И Батыя выбрали ханом, судя по всему, исходя именно из чисто эстетических предпочтений. Если он кого-то и напоминает, то разве что покойного Эрика Курмангалиева в спектакле Романа Виктюка «М. Баттерфляй». Холеный трансвестит в шелковом халате и с лицом злобно-капризной гейши не только аранжирует быт своей кочевой ставки как этакую декадентскую инсталляцию. За сражением Орды с соратниками Коловрата он наблюдает буквально «из ханской ложи»: устраивается поудобнее и знай себе щелкает орешки, приправленные запахом крови. Принимая во внимание то, что Орда — разновидность замкнутого и иерархического мужского сообщества, это не может не навести на размышления о специфике сексуальных практик кочевников.
Экранному же добру, как водится, не везет. Скучная эта штука — добро, особенно древнерусское: бородатое, светлоглазое, сыплющее прибаутками, пекущее блины и возлагающее тщетные надежды на солидарность князей, не избавившихся от тенет феодальной раздробленности. Добро в «Легенде» хотя бы не удушает набожностью. Есть, правда, святой отшельник, но и он оправдывает участие в битве не слишком ортодоксально. Дескать, у ордынцев богов много, а наш один-одинешенек, как ему не пособить. Взгляд, сказал бы Иосиф Бродский, конечно, варварский, но верный. Еще у отшельника живет ручной пещерный медведь Потапыч, однажды даже ввязывающийся в сечу. Странно, что рекламным слоганом фильма не стала искристая фраза «Потапыч русских не ломает».
Авторы героически озаботились приданием хоть какой-то странности самому Коловрату. Беда в том, что эту странность они почерпнули из копилки расхожих киностереотипов. В отрочестве Коловрату прилетело по голове от ордынских супостатов. К моменту нашествия Батыя с той поры минуло уже тринадцать лет. Но каждую божью ночь герою снится, что он гибнущий мальчик, каждое утро он просыпается с воплями и не крушит все и вся вокруг себя лишь потому, что заботливая жена крепко принайтовывает его веревками к супружескому ложу. А поутру скороговоркой объясняет ему: ты Коловрат, я твоя жена Настя, у нас двое детей, вот эти круглые штучки называются блинами, а наш город зовется Рязанью.
Не говоря уже о явном садомазохистском привкусе, эта сценарная идея вызывает немало чисто технологических вопросов. Например, кто связывал Коловрата до его женитьбы? Связывают ли его, пока он еще бодрствует, или ждут, пока он уснет? Если его связывают во сне, то какой же он, к черту, супервоин, если не просыпается от странных ощущений? Лишившись Насти, убитой ордынцами, Коловрат отказывается от сна и интересуется у знахаря, нет ли какой волшебной травки, чтобы не спать. Но древнерусская медицина секретом производства амфетаминов, увы, не овладела, а машины времени у Коловрата под рукой нет. Впрочем, если бы она нашлась, это пошло бы на пользу не только герою, но и фильму. В конце концов, все современное массовое и как бы историческое кино исполнено в жанре комикса. А комикс тем лучше, чем наглее.
Источник статьи: http://www.kommersant.ru/doc/3487724