Удержи нашу любовь
Глава первая
Следующей ночью, когда Джим наконец способен нормально дышать, он достает свои студенческие принадлежности. После восьми черновиков перед ним лежит приемлемое письмо. Он в последний раз читает его вслух: Дорогой старый пройдоха, Да, они всегда такие высокомерные. Конечно же, я хочу ответить на твое письмо. Что, ржавые детали в твоем мозгу начали гнить? Твой друг, Джим P.S. Кто-то розовый и мягкий очень по тебе скучает. Джим запечатывает конверт и приклеивает на него одну из марок от его мамы — ярко-красную, с гвоздиками. Они такого же цвета, как пылающий кибер-глаз Сильвера.
На утро его мозг снова оказывается в рабочем состоянии, и Джим с потрясением осознает, что промежуточные экзамены совсем близко. Следующие три ночи он проводит в застекленном солярии, в попытке опередить события — занимаясь, точно дьявол. К тому времени, как он возвращается в общежитие в пятницу, в почтовом ящике его ждет другое письмо. Вот все, что там написано: Тебе лучше хорошенько позаботиться об этом оборотне, Джим Хокинс. Джим читает вслух письмо для Морфа, который, кажется, понимает смысл происходящего, судя по волнительным и восторженным рожицам, которые он корчит. На этот раз Джим пишет ответ сразу же: Он получает столько еды, сколько может съесть три раза в день, а ночью спит, свернувшись калачиком в том первом письме, которое ты прислал. Он в раю. Джим убеждает Морфа обмакнуть половину своего желатинового тельца в чернила и затем прижаться к нижней части письма. После этого Джим машинально чертит стрелку около темного неровного пятна и делает пометку «Подпись Морфа».
Он не получает ответа неделю, и это сводит его с ума. Пребывая в уверенности насчет межгалактического экзамена по коммуникациям, в перерывах между его частями, Джим первый пишет Сильверу: Залег на дно, потому что дела плохи? Три дня спустя от Сильвера приходит ответ: Залег на дно, потому что дела пошли хорошо. Вот как это бывает, когда твои враги выходят из тени, Джимбо. Джим не спрашивает, где скрывается Сильвер. Джим слишком умен для таких вопросов. А еще он не уверен, что спокойно бы воспринял однозначный отказ Сильвера раскрывать свое местонахождение. И на самом деле, он бы сам пришел в бешенство, подвергни Сильвер себя риску, афишируя свой адрес на бумаге. Бумаге, которую затем отправляли в учебное заведение по подготовке космических стражей правопорядка. Для охоты на пиратов. Это безвыигрышная ситуация. К неудовольствию Джима, он уже не раз с ней сталкивался.
Через девять дней промежуточные экзамены подходят к концу, и, прежде чем отправиться домой на заслуженный перерыв, Джим решает воспользоваться пустующей теперь библиотекой. Он хочет найти немного информации, которая выходит за рамки учебной программы — и в этом нет ничего странного. У него есть весомые причины для такого поступка. Начинает он с того, что мысленно дополняет любыми новыми сведениями звездную карту, которую держит у себя в памяти, ничего при этом не записывая. Джим действует с удвоенной осторожностью — взламывая под видом общего потока данных с факультета — частные серверы Академии. Никто не должен узнать о том, что это он запросил обстоятельную информацию о системе Центурион. Когда все действительно хотят навредить мужчине, которого ты любишь, это уже не выглядит, как паранойя. Оказывается, все почтовые ящики на рыночном узле в Центурионе строго засекречены, даже в государственных архивах. Так что Джиму не остается ничего другого, кроме как подсчитать время, которое требуется письму, чтобы попасть в почтовый ящик Сильвера. А также минимальный срок получения ответа от киборга. В итоге единственное, в чем Джим уверен — это что местоположение Сильвера до рынка разделяет полтора дня пути. Даже после полного анализа всех возможных скоростей доставки… Остается дюжина планет, которые подходят под описание с точки зрения расстояния и обитаемости. Не говоря уже о близко расположенных астероидах, которые можно использовать в качестве временного убежища. Ну. В любом случае, сейчас у него больше информации, чем было вчера. А что касается работы, которой занимался Сильвер… Джим предполагает, что это контрабанда. Там обаяние Сильвера, его рентгеновское зрение и усиленные благодаря кибернетике физические способности нашли бы прекрасное применение. К тому же Джим готов поклясться, что парочка трущобных, находящихся на отшибе планет заплатила бы приличное количество пенсов ради нелегальной, но быстрой доставки насыпных грузов. Джим сам родом с захолустной планеты. Он в курсе таких вещей.
Первая среда после каникул приносит Джиму пакет механических бабочек от доктора Допплера и одно маленькое оборванное письмо от Сильвера. Оно порождает быстрый обмен следующими посланиями: Хорошая бумага кончилась. Надеюсь, Его Величество Прекрасный Офицер Флота Джим Хокинс не имеет ничего против эконом-класса. Кстати говоря, какие у тебя оценки в эти дни? На самом деле, я предпочитаю «Ваше Святейшество». Приношу тысячу извинений, Ваше Святейшество. Так что там у тебя с оценками, чертов бездельник? У меня есть друг, который любит говорить, что оценки — социальный инструмент. С его помощью нас привыкли стыдить. Оценки формируют подходящее для общества поведение, вместо того, чтобы действительно помогать студентам стать лучше. И какие же оценки у твоего друга? Не такие хорошие, как у меня.
Джим наперед знает, какой ответ получит. Но все равно просит Келси — девушку с факультета по подготовке следователей во флоте — протестировать образец чернил из четвертого письма Сильвера. Неделю спустя, на газоне перед Академией, она возвращает ему в руки флакон с остатками чернил: — Понятия не имею, зачем тебе нужно знать, что это херня — обыкновенный черный углерод, но теперь ты об этом знаешь. Чернила из него можно достать на любой планете. Джим вздыхает и говорит: — Ага. Спасибо, Келси. Он отдает ей обещанный том монтрессорских народных сказок, который позаимствовал у мамы. Келси с благодарностью принимает книгу, но отмечает: — Не похоже, будто ты узнал что-то новое. — Меня уже ничем не удивить. Она закатывает глаза и отправляется на занятия. А Джим остается еще некоторое время на газоне, впитывая в себя лучи октябрьского солнца, свежий воздух и звуки транспорта вдалеке. Сенсорная память внезапно возвращает его к моменту полной противоположности: беспросветная темнота, абсолютная тишина, чувство придавленности к мачте телом, которое превосходит его собственное в два раза. Звучит это, конечно, ужасно. Но на самом деле, когда их затянуло в ту черную дыру, Джим впервые в жизни почувствовал себя таким защищенным. Потому, что тогда рука Сильвера обвивала его тело. Потому, что тогда тяжелое дыхание мужчины ощущалось прямо около его уха. Наконец потому, что тогда каждая часть массивной фигуры киборга будто кричала вселенной: «Если хочешь заполучить его, тебе сначала придется иметь дело со мной». И это… это было все, в чем нуждался Джим. Нуждается до сих пор.
У Джима есть соблазн написать в своих письмах о тысяче вещах. Например, о том, что он до сих пор каждый раз оживляется, на секунду поддается надежде — стоит ему увидеть на улице незнакомца в треуголке. Или что он желает Сильвера — так, что это доставляет боль, физическую боль. Желает его прикосновения, простого знания, что они оба находятся в зоне досягаемости, если с киборгом вдруг случится что-то плохое. Джим понимает, что Сильвер может постоять за себя — ведь это, так сказать, часть его «профессии». Но это не меняет того факта, что если произойдет трагедия, единственным знаком о ней будет служить отсутствие писем. И тогда Джим ничем не сможет помочь. Кроме того, они… они созданы друг для друга. Дело не в романтико-сахарном смысле, а больше в практической совместимости. Они — одного полета птицы. Они могут присматривать друг за другом, влиять друг на друга в положительную сторону. Теперь, если бы только Джим мог перенести хоть часть этих мыслей на бумагу!
В один облачный четверг Джим снова оторван от реального мира. Он сидит за своим письменным столом, полностью сосредоточенный на том, чтобы отремонтировать одну из механических бабочек Допплера. В таком пуританском месте, как Академия, Джим — практически воплощение бунтарства и рок-н-ролла. И он полагает, что возня с парой бабочек не разрушит его образ. Джим почти заканчивает настраивать шарнир на хрупких крыльях из латуни, когда около его порога гремят пакетом. Судя по всему, слишком большим для почтового ящика. Джим открывает дверь как раз в тот момент, когда Вирц проходит мимо. Альпорианин ухмыляется ему и язвит: — Твою мать, Хокинс. Очередная посылка и куча любовных записок? Но Джим просто наклоняется за пакетом и спрашивает: — А ты завидуешь? Вирц только фыркает и удаляется, бормоча: — Ты бесстыжий, Хокинс. Унижение тебя не стоит таких усилий. — Это точно, — отвечает ему Джим, забирая пакет и шаркая обратно в комнату. Затем он с огромным любопытством проверяет свой почтовый ящик. Как он видит, там действительно лежит куча обещанных «записок»: конверт от мамы, открытка от четы Допплеров с их второго медового месяца и новое, крепко скрученное письмо от Сильвера. Он начинает с пакета, раз уж подобрал его в первую очередь. Оказывается, это набор из пяти новехоньких отверток от Б.Э.Н. На маленькой, прилагающейся к подарку записке каллиграфическим почерком выведено: «Никогда не знаешь, когда тебе потребуется еще одна! Или пять!». Следующим он читает письмо от мамы, в кои-то веки так мало заляпанное:
Джим, Взяла всех четверых детей Допплеров на восемь дней. Хвала звездам, что Б.Э.Н. может готовить для пятерых. Как бы ты посмотрел на него в роли отчима? Что там нового в Академии? Передавай привет Келси. Мне нужно идти — на кухне что-то разбили. Безумно рада, что ты — единственный ребенок. Люблю тебя! Мама
Офицер Хокинс, Наш второй медовый месяц идет как по маслу, благодаря твоей дорогой, милостивой матери. Дай нам знать, если ты придумаешь, чем бы мы могли достойно отплатить ей за доброе сердце и нескончаемую отвагу. Мы надеемся, что у тебя все в порядке с Академией, и у нас есть все основания полагать, что в этом столетии она превратит тебя в эрудированного джентельмена. С наилучшими пожеланиями, Допплеры
Тем лучше для них. После их шаткого начала, Джиму приятно знать, что они счастливы в браке. Сейчас его стол представляет собой хаос из писем и крошечных шурупов, но это прекрасно. Насыщенная жизнь порождает беспорядок. Невероятно, но ему удалось «собрать» в одной комнате послания и подарки (даже если они прошли через другие руки) от тех, кого Джим считает своими родными и близкими. Он нервно дергает свой туго заплетенный хвост, отдавая дань привычке и наслаждаясь тем фактом, что право в выборе прически Академия оставляет за выпускниками. Справедливо, учитывая, что первые три года студентам ставят ультиматум: либо британка, либо что-то короче, чем четыре дюйма. Келси, например, отрастила свои зеленые волосы к церемонии выпуска до колен. Джим гадает, посмеялся бы Сильвер над его прической, которая осталась такой же, какой была четыре года назад. Особенно серьезно Джим гадает над тем, сильно ли изменился внешне за эти годы. Ведь он должен был пройти через что-то вроде «эволюции» — повзрослеть, возмужать. Эта мысль приводит его к смутному чувству отчаяния, заставляя нервничать и раздражая желудок. Поэтому он хватает из холодильника эклер и позволяет бархатно-мягкой, кремовой начинке отвлечь его. Но глаза по собственной воле возвращаются к письму Сильвера, стоит ему облизать большую часть шоколада с пальцев. Оно немного длиннее в этот раз: Двигатели теперь в блестящей форме — после ручной смазки и разговора с глазу на глаз о том, насколько они хотят превратиться в груду металлолома. Паруса также весьма нарядны. Я давно хочу спросить: что ты ешь в эти дни? Ведь теперь в твоем распоряжении нет первоклассного шеф-повара. Джим тут же принимается за ответ, стараясь не заляпать его шоколадом: Не помню, чтобы ты когда-нибудь был в моем распоряжении. И живу я в основном за счет овсянки из столовой. Иногда я захожу в булочную в центре города и покупаю эклер. Как говорят у нас на Монтрессоре: «Это не зависимость, если ты все еще в состоянии платить за аренду». Пару дней Сильвер молчит, но затем от него приходит ответ: Во всем Эфириуме нет ничего лучше, чем свежая выпечка. Сказать тебе правду, Джимбо, я скучаю по круассанам больше, чем кто-либо. Даром что в последнее время я сделал не одну кастрюлю бонзайского супа. Читая эти строки, Джим вдруг вспоминает, каково было его удивление, что Сильвер — само воплощение любителя мяса и картошки — может ворковать над тарелкой с ярко-голубыми круассанами. Вкусными, многослойными круассанами, которые позаимствовали свой цвет у порошка из звездных водорослей. Мысль о том, что Сильвер не мог наслаждаться ими, где бы сейчас не находился… Она расстраивает, потому что Сильвер уже лишился так многого в своей жизни. В конце концов, он отказался от сокровищ Флинта только ради Джима. И теперь он даже не может позволить себе круассан? Звучит ужасно несправедливо. Джим отправил бы ему парочку, но межпланетная почта категорически запрещает посылки со съестным, если пункт назначения находится на расстоянии, превышающем один световой год. Действительно, жаль. А впрочем… Если Сильвер так хочет круассанов, то почему просто не приготовит их? Джим натягивает свой плащ и чуть ли не бегом спускается вниз, направляясь в булочную. По дороге он изо всех сил старается не выбиться из своего беспечного и равнодушного образа. Джим замечает фиолетовые щупальца Клода, выделяющиеся из толпы людей, как раз в тот момент, когда инопланетянин снимает фартук, чтобы выйти на перекур. — Клод! Пекарь реагирует на оклик, судя по всему, радуясь его приходу. Так что они оба огибают дорогу, встречаясь в переулке, где всегда есть лучший выбор ящиков для сидения. — Я тут подумал, — начинает Джим, с трудом сдерживая желание вцепиться в друга и закричать, пока тот не расскажет ему все, что сам знает о выпечке. Джим кашляет и продолжает самым будничным тоном, на который способен: — Где было бы трудно приготовить круассаны? Чисто логически. — Ну, — Клод зажигает сигарету двумя щупальцами, почесывая подбородок с помощью третьей. — Теплый климат для них хуже всего. Масло растает раньше времени, и, в конечном счете, все испортится. — Влажность играет роль? Или сила гравитации? — Х-м-м-м, нет, — растягивает слова Клод, делая глубокую затяжку. — Их можно испечь практически везде, пока в нужном месте не слишком жарко. Почему ты спрашиваешь? Джим выдает ему лучшее оправдание, которое мог сочинить, пока бежал сюда: — Моя мама подумывала о том, чтобы добавить их в меню. Клод гогочет и заявляет: — Я видел твою мать, Хокинс. Эта женщина не заинтересована в чем-либо, что не может быть сделано на автопилоте за полчаса. Затем он в задумчивости напевает себе под нос, пока, улыбаясь, не спрашивает: — Ты хочешь посвятить себя кулинарии, мой маленький грубоватый кадет? — Возможно, — отвечает Джим, вставая и направляясь обратно. — И я теперь офицер. Постарайся держать это в уме! Вместо того, чтобы помчаться в библиотеку, Джим спокойно присаживается на скамейку в солнечном парке. Он сидит на ней до тех пор, пока его не покидает чувство, что он готов, погорячившись, без существенных доказательств, лететь туда, где мог бы быть Сильвер. Так проходит полтора часа. Затем он идет в библиотеку. Джим быстро выясняет две вещи. Во-первых, почти все виды масла тают при температуре 95 градусов по Фаренгейту. И во-вторых, есть только одна планета, в пределах приблизительного местонахождения Сильвера, где круглогодичная температура равна этому значению или выше его. Дрожащими пальцами, Джим останавливает трехмерную карту с температурными отметками в нужном месте. Вот она — нужная частица на карте. Планета под названием Сэку, размером в четыре раза меньше Монтрессора. Если ее вообще можно классифицировать как планету. С крайне горячими и холодными полюсами, задушенная цепочкой вулканов по диаметру. Известно, что на Сэку также растянулись восхитительные пляжи. Но они слишком изолированы от других планет, чтобы стать популярным местом отдыха. Сэку расположена чуть больше, чем в дне езды от торгового округа системы Центурион. Не совсем по пути, но и не так уж, чтобы очень. Все сходится просто замечательно, но, если быть честным с самим собой… Джим не уверен, что Сильвер находится на Сэку по причинам, которые он вывел благодаря осторожному сбору информации. Сильвер находится там потому, что это то место, где был бы сам Джим, окажись он в его шкуре. По правде, это то место, где Джиму хочется оказаться прямо сейчас.
Джим предупреждает Сильвера о том, что на зимние каникулы собирается домой. Так что киборг может направлять ему письма прямо в гостиницу, либо высылать их по старому адресу, если его не тяготят несколько недель ожидания ответа. По-видимому, Сильвер выбирает следовать проверенному курсу. Потому что когда Джим возвращается в общежитие в начале последнего семестра (какого черта время пролетело так быстро?), то видит, что его почтовый ящик плотно забит восемью письмами. Как обычно, в них есть дразнящие намеки, приоткрывающие завесу в жизнь Сильвера, а также продуманные вопросы, сводящиеся к тому, как идут дела у Джима. Но Джим не дает ответа ни на один из них. После трехнедельного теплого общения с родными и близкими, внутри него все горит желанием написать Сильверу нечто очень важное. Я ненавидел это. Относиться к тебе, как к врагу. Сильвер, вынужденный впервые за все это время отклониться от темы разговора, пишет: Я сам напросился. Но понимаю, что ты чувствуешь, Джимбо. Поиски сокровищ — это, конечно, прекрасно и замечательно. Но они не оправдание для тысячи уколов боли от предательства, трагедии и прочего. И затем внезапно, против своей воли, Джим спрашивает: Я стоил их? Сильвер, отлично понимая, что он имеет в виду, отвечает: А я-то думал, ты набираешься ума в этой своей вычурной школе. Что за идиотский вопрос, Джимбо.
Сегодня адмирал Йетс сказал ему, что из него получился бы хороший капитан. При собственном желании, конечно. Что же, Джим… Джим думает, что такая формулировка как нельзя более точна. Он бы стал хорошим капитаном, если бы только у него было это самое желание. Но он не уверен, что оно у него есть. Хотя возможно, что адмирал просто пытался наградить его комплиментом, как учитель своего ученика. Джим так и не смог по-настоящему сблизиться с вышестоящими офицерами, потому не понимал их. Вы бы решили, что Джим будет в отчаянии хвататься за каждый кусочек внимания, оказанный ему из пантеона авторитетных фигур и образцов для подражания, но нет. Выходит, он ведет себя так только рядом с Сильвером. До сих пор вопрос о будущем остается тревожным. Когда-то Джим мог, в долгосрочной перспективе, представить себя во флоте. Тем более что Королевская Межзвездная Академия была известна как прославленный механизм по трудоустройству студентов. Но как только он выпустится, по сути, у него не будет никаких формальных обязательств ступить на этот путь. Он мог бы запросто устроиться подмастерьем на одну из местных судоверфей. Или сесть на какой-нибудь длительный рейс — благо их много отправлялось с космодрома Монтрессора каждый день. Джим бы позаимствовал формулировку Допплера, которую тот использовал перед путешествием на Планету сокровищ, и сослался на «пару месяцев в космосе для воспитания характера». Джиму нравилось чувствовать себя полезным, будучи частью одного большого механизма. Так было в те времена, когда их рабочий день с Сильвером на корабле подходил к концу, и они оба просто сползали на пол от усталости. Тогда киборг закидывал свою тяжелую, теплую руку на плечи Джима, и это было чем-то естественным и привычным. Возможно, это было бы здорово — снова обрести тот дух товарищества, только без подавления своего страстного желания и бунтарской натуры. Так что Джим спрашивает: — Эй, Морф, как насчет того, чтобы опять отправиться в экспедицию? Ну, знаешь, пара-тройка месяцев в космосе, ветер гуляет в твоих волосах, а ты питаешься камбузной жратвой? Морф пищит, принимая форму мини-Амелии, которая танцует чечетку, показывая большие пальцы вверх. Затем он скручивается в спиральку, ныряя обратно в выдвижной ящик стола, чтобы поиграть с блестящими скрепками.
В апреле между Джимом и киборгом происходит молниеносный обмен сообщениями: Когда ты отдал мне ту горсть сокровищ, то оставил что-нибудь себе? Оставил вполне достаточно, Джимбо. Значит, у тебя теперь есть пятизвездочный круизный корабль, пришвартованный где-то? Джимбо, пятизвездочный круизный корабль — это так же безвкусно, как обвесить украшениями блестящую, золотую статуэтку. А вот «Звездный искатель» — в некотором роде корабль с душой. Я уверен, вместе вам будет очень хорошо. Это так классно, так классно — наслаждаться шутками Сильвера, знать о его желаниях, жизни. Будто собираешь образ киборга по кусочкам. Джим ненавидит себя за то, что ему теперь этого недостаточно. Хотя год назад он бы предпочел умереть, лишь бы получить хоть какую-то информацию. Всегда ли он был таким ненасытным, когда дело касалось вещей и людей, которые ему нравились? Сложно сказать. Но ведь и сам Сильвер отличается этим качеством. Ненасытный, готовый взять от жизни все, влюбленный в нее. Поэтому, видимо, он всегда был таким хорошим рассказчиком. Который оглушительно хохочет над собственными шутками и меняет форму протеза на своей руке так же быстро, как это делают сюжетные повороты в его истории. Это побуждает Джима задуматься, говорил ли Сильвер кому-нибудь о Наследии Стивенсона, и в частности — о конце Планеты сокровищ. Джим гадает, какой бы формы протез Сильвер выбрал для своего рассказа. Пару ножниц, угрожающе чикающих в ответ на шипение Скрупа или маленькие циркулярные щипцы, выводящие силуэт карты Флинта напротив стены? А потом вдруг Джима накрывает странная уверенность в том, что Сильвер ни о чем не рассказал ни одной живой душе.
Источник статьи: http://ficbook.net/readfic/9163926/23455372