Что мы не знали о Дали: ужас перед кузнечиками, домашний муравьед, усы для Йоко Оно
В московском «Манеже» открылась выставка года: масштабная ретроспектива «Сальвадор Дали. Магическое искусство», на которой творческое наследие художника впервые в России представлено в таком объеме. 180 произведений – живопись, рисунки, акварели и гравюры – привезли из собраний фонда «Гала – Сальвадор Дали», Центра искусства королевы Софии и частных коллекций. Мы уже писали о самых значимых экспонатах, а теперь решили вспомнить несколько случаев из биографии самого Дали, который всю свою жизнь превратил в objet d’art.
Главной фобией художника всю жизнь оставались безобидные кузнечики. Он так сильно боялся этих насекомых, что доходило до нервных срывов. Особенно в детстве – этим пользовались его одноклассники, они часто издевались над ним. «Если бы у меня был выбор – прыжок в бездну или кузнечик на лице, я предпочел бы первое: это лучше, чем вынести отвратительное прикосновение. Этот ужас так и остался загадкой моей жизни», – писал он в своей биографии «Тайная жизнь Сальвадора Дали, рассказанная им самим».
Фото: Roger Viollet via Getty Images
В школе, где учился Сальвадор, выход на улицу был через площадку вроде балкона, а справа и слева – лестницы. Как-то мальчик вышел на балкон и решил спрыгнуть оттуда вместо того, чтобы просто спуститься по ступеням. Перелез через перила и сиганул вниз. Ребята кинулись к нему: по счастью, руки-ноги были целы, высота была небольшой. Восхищенные, они проводили его домой. Это был настоящий триумф, так что Дали еще несколько раз повторил свою выходку. Но однажды, стоя на балконе, вдруг понял, что его эскапада уже не вызывает такого фурора. Тогда он перелез обратно через перила и спустился по лестнице. И опять искусно привлек к себе внимание сверстников.
Модный нынче «гостевой брак», когда супруги намеренно живут отдельно, Дали с Галой практиковали больше полвека назад. В 1968 году Дали купил для своей жены замок в деревне Пуболь, в котором начиная с 1971 года она жила отдельно от мужа. Сальвадор мог навестить Галу только после ее письменного разрешения.
Однажды Гала сказала Дали, что радиатор в одной из комнат совершенно диссонирует с новым интерьером. «Он безобразен, милый. Убери его, если можешь, или хотя бы замаскируй как-нибудь». «Да, дорогая», – ответил боготворивший супругу Дали. Нарисовал эскиз, изготовил экран для некрасивой батареи, сам установил. Но чего-то не хватало. Через какое-то время Дали пригласил Галу оценить результаты его работы. Войдя в комнату, она ахнула: радиатор был спрятан за белым экраном, на котором был нарисован… радиатор.
Сальвадор Дали и Гала в Париже, 1980 год. Фото: Bertrand Rindoff Petroff/Getty Images
Известно, что Леннон и Дали дружили, хотя художник не особо ладил с Йоко Оно. Уже после смерти музыканта японка как-то раз обратилась к Дали со странноватой просьбой: прислать ей волосы из его легендарных усов. Художник был уверен, что это неспроста: «Она ведьма и хочет наслать на меня заклятие», – твердил он. Но и отказать тоже не мог, поэтому изящно вышел из положения, отправив в конверте стебли сухой травы. Забавно, но чести Дали не делает: это был не подарок – Йоко Оно заплатила за «усы Сальвадора» 10 тысяч долларов.
Дали был первым человеком, решившим завести домашнего муравьеда. Он гулял со своим питомцем, водя его на поводке из золота, показывался с ним на всех светских приемах, держа на плече. Говорят, любовь к муравьедам у него появилась после того, как он прочел поэму Андре Бретона After the Giant Anteater. Журнал Paris Match поместил в 1969 году на обложку фото художника, выходящего из метро на улицу: в одной руке – трость, в другой – мохнатый, фантастического вида зверь. Дали кормил своего четвероногого друга овощами, фруктами и говяжьим фаршем.
«Я наркотики не употребляю. Я сам наркотик», – утверждал Дали. Необычные образы в его картинах навеяны сном. Например, художник частенько прибегал к такому методу, как «послеполуденный отдых с ключом». Дали удобно располагался в кресле, зажав в руке огромный, тяжелый ключ. Рядом с собой на пол ставил перевернутую железную миску. Стоило ему задремать, как рука невольно разжималась, и ключ с ужасным звоном падал вниз. Художник просыпался и сразу же зарисовывал странные видения, которые приходят большинству людей как раз во время фазы быстрого сна.
Фото: Getty Images
Журнал Vogue, который вместо «библии моды» последние несколько лет все больше рекламный каталог, раньше был передовым в смысле культуры изданием: вместо моделей пару раз на обложках были рисунки известного сюрреалиста. Выпуски с его обложками вышли в декабре 1938-го, апреле 1944-го и декабре 1971 года. Он вообще обожал моду: совместно с Кристианом Диором в 50-е годы Дали разработал «костюм для 2045 года». Это длинное платье цвета морской волны со странным аксессуаром – обшитым бархатом костылем и с протезами для груди. Посмотрим, сбудутся ли прогнозы художника относительно моды будущего.
Сальвадора Дали, который уже был маститым художником, пригласили прочитать лекцию в Париже. Мэтр решил выступить перед аудиторией в водолазном костюме. Микрофон закрепили внутри шлема. Началось выступление: Гала, представив Дали публике, ушла со сцены, плотно прикрыв за собой дверь за кулисы. И тем самым она случайно пережала шланг, по которому к лектору поступал воздух. Через несколько секунд Дали закричал: «Воздуха!» Аудитория разразилась овацией, приняв все происходящее за очередной перформанс маэстро. Сальвадор в истерике замахал руками и грохнулся на пол. Аудитория рыдала от хохота. Но Гала все-таки вовремя заподозрила неладное и открыла дверь. Уже посиневший Дали был спасен. Кстати, он не пожелал расстаться со скафандром, в котором обрел «вторую жизнь».
Хотя в преклонном возрасте художник не сошел со сцены, а его картины продолжали бить рекорды на аукционах, он допустил серьезную ошибку. В 1971 году Дали рассорился с английским бизнесменом и коллекционером Питером Муром, который на протяжении 20 лет весьма честно вел его финансовые дела. И попал к беспринципным делягам, которые наладили конвейерное производство подписной тиражной графики. В конце жизни художник, уже сильно страдавший от болезни, как говорили, мог подписать до 4 тысяч пустых листов, на которые принт наносили постфактум. В терминах современных маркетологов это называется «размывание бренда»: его картины, естественно, сильно упали в цене.
Фото: Rene Maestri/Sygma/Sygma via Getty Images
В последние годы жизни Дали сильно сдал. Он понемногу продолжал работать, но силы покидали его. За ним ухаживал многочисленный персонал, включая четырех сиделок. Художник ухитрялся доводить их до безумия: постоянно звонил в колокольчик у своей кровати, потому что ему было необходимо, чтобы все четверо находились рядом с ним одновременно, иначе он чувствовал себя одиноким. Однажды перестарался: так долго жал на кнопку, что случилось короткое замыкание и начался пожар. Дали удалось спасти, хотя ожоги были сильные. В больнице он первым делом потребовал к себе в палату телевизор, чтобы смотреть репортажи о собственной надвигающейся кончине.
Сальвадор Дали завещал похоронить его так, чтобы по его могиле могли ходить люди. Именно поэтому его замуровали в пол музея Дали в городе Фигерас. Однако в 2017 году покой художника был нарушен: его тело эксгумировали по решению суда. Некая Мария Пилар Абель Мартинес требовала наследства, утверждая, что она внебрачная дочь художника. Анализ ДНК подтвердил обратное: все-таки детей у художника никогда не было.
Источник статьи: http://thecity.m24.ru/articles/1787
Сальвадор Дали — о своих усах, всегда обращенных в небо
Сальвадор Дали, «Дневник одного гения»
1 ноября 1957 года, Порт‑Льигат
Совершенно уверен, что по аналитическим и психологическим способностям я намного превзошел Марселя Пруста. И не только потому, что он депрессивный неврастеник, что сразу же видно по его унылым, поникшим усам, которые, как и еще более обвислые усы Ницше, являют собою полную противоположность бодрым и жизнерадостным усам Веласкеса, не говоря уж об ультраносорожьих усах вашего гениального покорного слуги.
Что и говорить, меня всегда особенно привлекала растительность на человеческом теле, и не только из эстетических соображений, то есть чтобы по тому, как растут волосы, определить, сколько у человека золота — ведь известно, что эти вещи тесно связаны, но также и с точки зрения психопатологии усов, этой трагической константы характера и несомненно самого красноречивого признака мужского лица. Не менее- очевиден и тот факт, что, хоть я и прибегаю с таким удовольствием к чисто гастрономическим терминам, надеясь, что они помогут легче проглотить мои чересчур сложные и трудноперевариваемые философские идеи, я неизменно требую от них самой суровой ясности — так чтобы на них был четко виден даже тончайший волосок. Просто не переношу никакого тумана, пусть даже и самого безобидного.
1 мая 1952 года, Порт‑Льигат
После первого прочтения книги «Так говорил Заратустра» у меня уже было свое собственное мнение о Ницше… За три дня я окончательно его проглотил и переварил. После этой каннибальской трапезы оставалась несъеденной лишь одна деталь личности философа — его усы! Позднее Федерико Гарсиа Лорке, зачарованному усами Гитлера, суждено было провозгласить, что «усы есть трагическая константа человеческого лица». Но мне надо было превзойти Ницше во всем, даже в усах! Уж мои-то усы не будут нагонять тоску, напоминать о густых туманах и музыке Вагнера. У меня будут заостренные на концах, империалистические, сверхрационалистические усы, обращенные к небу, подобно вертикальному мистицизму, подобно вертикальным испанским синдикатам.
9 мая 1957 года, Порт‑Льигат
Время от времени, но с упорным постоянством встречаются мне в свете весьма элегантные, то есть умеренно привлекательные женщины с почти чудовищно развитой копчиковой костью. Вот уже много лет эти самые женщины, как правило, горят желанием познакомиться со мною лично. Обычно между нами происходит разговор такого порядка:
Женщина‑копчик: Разумеется, мне известно ваше имя.
Женщина‑копчик: Вы, наверное, заметили, что я просто не могла оторвать от вас глаз. Нахожу, что вы совершенно очаровательны.
Женщина‑копчик: Ах, не будьте же льстецом! Вы меня даже и не заметили.
Я-Дали: Но я говорю о себе, мадам.
Женщина‑копчик: Интересно знать, как это вы добиваетесь, что усы у вас всегда стоят торчком?
Я-Дали: Это все финики!
Я‑Дали: Да‑да, финики. Именно финики, такие плоды, которые растут на пальмах. Я заказываю на десерт финики, ем их, а когда кончаю, прежде чем омыть пальцы в миске, слегка прохожусь ими по усам. И этого достаточно, чтобы они держали форму.
Я‑Дали: У этого способа есть и еще одно достоинство: на финиковый сахар непременно слетаются все мухи.
Женщина‑копчик: Какой кошмар!
Я‑Дали: Что вы, я просто обожаю мух. Я могу чувствовать себя счастливым только когда лежу- на солнце, совершенно голый и весь облеплен мухами.
Женщина‑копчик (по моему тону уже совершенно уверившись, что все, что я ей говорил, достовернейшая и истинная правда): Но как же это может нравиться, когда ты весь облеплен мухами? Ведь они же такие грязные!
Я‑Дали: Я и сам ненавижу грязных мух. Мне нравятся только самые что ни на есть чистоплотнейшие мухи.
Женщина‑копчик: Интересно, как это вам удается отличать чистых мух от грязных?
Я‑Дали: Ну уж это‑то я сразу вижу. Не выношу даже вида грязной городской или даже хоть бы и деревенской мухи, с раздутым желтым брюхом цвета майонеза, с крылышками такими черными, будто она обмакнула их в мрачную некрофильскую краску. Нет, я люблю только мух чистоплотнейших, сверхвеселых, наряженных в этакие серенькие альпаковые одеяньица от Баленсиаги, сверкающих что сухая радуга, ясных как слюда, с гранатовыми глазками и брюшком благородного неаполитанского желтого цвета — такие восхитительные маленькие мушки порхают в оливковой роще Порт‑Льигата, где не живет никто, кроме Галы и Дали. Эти грациозные мушки столь изысканны, что садятся на оливковые листочки только с той стороны, где те подернуты налетом окиси серебра. То феи Средиземноморья. Они несли вдохновение греческим философам, которые проводили жизнь под солнцем, облепленные мухами… Ваш мечтательный вид позволяет мне полагать, что вы уже поддались мушиным чарам… Дабы покончить с этой темой, добавлю, что в тот день, когда я, предаваясь размышлениям, вдруг почувствую, что облепившие меня мухи причиняют мне неудобство, я тотчас же пойму: это означает, что идеи мои утратили силу того параноидного потока, который служит приметой моего гения. Если же, с другой стороны, я даже не замечаю никаких мух, это наивернейший признак, что я полностью владею духовной ситуацией.
Женщина‑копчик: А ведь, в сущности, во всем, что вы говорите, кажется, есть какой‑то смысл! Тогда скажите, это правда, что усы ваши служат вам антеннами, с помощью которых вы принимаете свои идеи?
При этом вопросе божественный Дали воспаряет и превосходит самого себя. Он начинает плести перед ней самые свои излюбленные узоры, он плетет такие тонкие, исполненные такого лицемерия, такие колдовски чарующие и гастрономически аппетитные вермееровские кружева, что означенной женщине не остается ничего другого, как тут же превратиться в один сплошной гипертрофированный копчик. То есть, иными словами, как вы уже, наверное, догадались, просто‑напросто стать неверной сожительницей, в ходе моего кибернетического действа наставляющей рога своему любовнику, обманутому сожителю легкомысленной подружки.
11 мая, 1956‑й год
Сальвадор Дали описывает визит к нему одного из поклонников («Исправно раз в год объявляется какой‑нибудь молодой человек, который просит у меня аудиенции, дабы выведать, как добиться в жизни успеха»).
Молодой человек уставился на меня своими круглыми рыбьими глазами.
— Что‑нибудь непонятно? — спрашиваю я.
— Ваши усы… Они ведь уже совсем не такие, какими были, когда я увидел вас впервые.
— Мои усы постоянно осциллируют и не бывают одинаковы даже два дня кряду. В настоящий момент они в некотором расстройстве, ибо я на час спутал время вашего визита. Кроме того, они еще не поработали. В сущности, они еще только выходят из сна, из мира грез и галлюцинаций. Немного поразмыслив, я подумал, что, пожалуй, для Дали эти слова выглядят чересчур банально, и почувствовал некоторую неудовлетворенность, которая толкнула меня на неподражаемую выдумку.
— Погодите‑ка! — сказал я ему. Я побежал и прикрепил к кончикам своих усов два тонких растительных волоконца. Эти волокна обладают редкой способностью непрерывно скручиваться и снова раскручиваться. Вернувшись, я продемонстрировал молодому человеку это чудо природы. Так я изобрел усы‑радиолокаторы.
Июль, 1952 год
Что же касается Пла (Джозеф Пла, автор книги о Дали. — Esquire), то он, с тех пор как появился, не устает повторять одну фразу, запомнившуюся ему с нашей последней встречи: «Когда-нибудь эти усы станут знаменитыми!»
Затянувшийся обмен любезностями между ним и Л. Пытаясь положить этому конец, сообщаю, что Пла только что написал статью, где чрезвычайно проницательно подметил мои причуды. Он отвечает:
— Ты только расскажи мне что‑нибудь еще, а статей я напишу сколько хочешь.
— Ты бы лучше написал обо мне книгу, ведь никто не сможет сделать это лучше тебя.
— А я ее издам! — воскликнул Л. — Правда, Рамон уже заканчивает писать одну книгу о Дали.
— Но позволь, — возмутился Пла, — Рамон даже лично не знаком с Дали.
Внезапно мой дом заполнился друзьями Пла. Друзей у него не счесть, и описать их весьма трудно. У всех у них есть две характерные черты: они, как правило, наделены густыми бровями и всегда выглядят так, будто появились у меня на террасе, только что сорвавшись из какого‑нибудь кафе, где провели лет десять кряду.
Провожая Пла, я говорю ему:
— А усы‑то, похоже, и вправду станут знаменитыми! Ты только посмотри, и получаса не прошло, а мы уже решили издать целых пять книг, моих или обо мне! Моя стратегия уже принесла мне бесчисленные сочинения, посвященные моей персоне, а весь секрет в том, что мои антиницшеанские усы, словно башни Бургосского собора, всегда обращены в небо.
Источник статьи: http://esquire.ru/articles/99522-salvador-dali-o-svoih-usah-vsegda-obrashchennyh-v-nebo/