12 верасня адбыўся фінальны гала-канцэрт удзельнікаў агульнарэспубліканскай акцыі “Харавое веча”, якая праводзілася з лютага па верасень 2015 года Міністэрствам культуры Рэспублікі Беларусь, аблвыканкамамі і Беларускай дзяржаўнай акадэміяй музыкі.
У Дзень горада ля сцен Храма-помніка ў гонар Усіх Святых і ў памяць пра ахвяр, якія паслужылі выратаванню нашай Бацькаўшчыны, выступілі каля 70 лепшых прафесійных і аматарскіх харавых калектываў Беларусі ў рамках рэспубліканскай грамадскай акцыі “Мы разам”. Такога гонару былі ўдастоены 4 дзіцячыя ўзорныя харавыя калектывы з агульнаадукацыйных школ Мінска, у тым ліку і канцэртны хор “Раніца” сталічнай школы № 145 (кіраўнік Святлана Герасімовіч, канцэртмайстар Людміла Собалева).
Сярод слухачоў былі прадстаўнікі органаў улады, міністэрстваў і ведамстваў, духавенства, дыпламатычных місій, дзеячы мастацтва і культуры, кіраўнікі харавых калектываў, грамадскасць Мінска. 
З прывітальным словам перад удзельнікамі гэтай грандыёзнай імпрэзы выступіў міністр культуры Рэспублікі Беларусь Барыс Святлоў. Ён падкрэсліў, што харавое мастацтва — гэта тая сіла, якая яднае людзей. Пробашч Храма-помніка Усіх Святых Фёдар Повны адзначыў, што харавое веча — гэта не толькі свята спеваў, але і свята шырокай славянскай душы, якая змяшчае ў сабе ўвесь свет.
Праграма гэтага выдатнага канцэрта адрознівалася вялікай разнастайнасцю: песні пра Радзіму і свет, песні ваенных гадоў, дзіцячыя песні, духоўная і народная музыка. Песні гучалі і аб’яднаным хорам (каля 2 тысяч чалавек), і групамі хароў, адзін дырыжор змяняў іншага. Акампанаваў жа ўсім Дзяржаўны акадэмічны сімфанічны аркестр Рэспублікі Беларусь.
Кіраўнік нашага школьнага ўзорнага канцэртнага хору “Раніца” Святлана Герасімовіч сваім дырыжыраваннем натхніла зводны хор так, што песня С.Рахманінава “Вясновыя воды” прагучала як захоплены гімн абнаўленню прыроды і чалавека. Здавалася, падчас выканання гэтай цудоўнай музыкі развеяліся хмурныя хмары, вызірнула яркае сонца, а ў саміх удзельнікаў спеваў дадалося сіл і адкрылася другое дыханне.
Апошнім акордам маштабнага музычнага свята стала песня М.Шуміліна “Мінскі вальс” і ўрачысты спеў “Многая лета”. Іх з вялікім эмацыянальным уздымам выканалі ўсе ўдзельнікі “Харавога веча”.
Дзякуй усім, хто задумаў і ажыццявіў гэты маштабны праект! Мы можам усё, калі мы разам!
Алена ЕМЯЛЬЯНАВА,
настаўніца па класе фартэпіяна сярэдняй школы № 145 Мінска.
Источник статьи: http://nastgaz.by/kali-use-my-razam/
Заклинание можно использовать как считалочку
Кали-Юга, Кали-Юга.
Мы с тобой нашли друг друга.
Но бывает, что любя,
можно потерять границы,
то есть — позабыть себя.
Память вычеркнет страницы
прожитых не вместе лет,
вырвет их неаккуратно,
потому что, вероятно,
по отдельности нас нет.
Кали-Юга, Кали-Юга.
Мы с тобой нашли друг друга.
Только даже полюбив,
даже став нелепым целым,
мы не скрылись от судьбы.
Что грозит в ее лице нам,
кроме быта, мелочей,
громких ссор и примирений,
кроме неизбежных трений
и вопросов «ах, зачем?»
Я спросил богиню Кали:
Это все, что мы искали?
То ли мы нашли, что нам
прежде грезилось ночами,
в час, когда ни грамма сна
и ни капельки печали,
в час, когда и я, и ты
были друг для друга тенью,
чем-то вроде привиденья,
светлым отблеском мечты?
Вот что мне сказала Кали:
Вы друг друга не искали,
потому что я вела
вас по этим катакомбам,
петли мертвые вила,
наплела я вам такого —
вы бы сами не смогли
шевельнуться, я вертела
всеми вами как хотела.
Вы друг друга не нашли.
Я сказал богине Кали
(не по злобе, но в запале):
— Мастерица по страстям,
да, дела твои неплохи,
ты шагаешь по костям,
мир в плену твоей эпохи,
Кали, но не мы, не мы,
мы идем своей дорогой,
ты, богиня, нас не трогай,
убери-ка руку тьмы!
Кали-Юга, Кали-Юга,
нам не выжить друг без друга,
потому я повторю,
это не твоя заслуга:
мы похожи на зверюг,
что от холода друг к другу
прижимаются. Для нас
это чувство словно жажда,
мы теперь одно, но дважды —
так мы чувствуем сейчас.
Пусть бушует Кали-Юга.
Мы с тобой нашли друг друга.
Мы с тобой нашли друг друга.
Мы с тобой нашли друг друга.
Источник статьи: http://stihi.ru/2003/06/19-189
Пилот — Кали юга
Слушать Пилот — Кали юга
Слушайте Кали юга — Пилот на Яндекс.Музыке
Текст Пилот — Кали юга
Я знаю, каждый день ты борешься
С твоим невидимым врагом.
Его лицо знакомо каждому,
Кто был однажды пробужден.
И красотою ослепить твои глаза
Не может больше мир.
Ты знаешь цену, за которую попал
Мишенью в этот тир.
Навеки собранный из тысячи частей,
Под наблюдением миллионов глаз,
Забыв себя, откуда и зачем ты здесь,
Ты подобен нам. Ты один из нас.
Ты один из нас!
Ты один из нас!
Ты один из нас!
Почему мы не любим друг друга?
Кали-юга, дружок!
Кали-юга!
Среди людей всегда стараешься
Придать словам особый смысл,
Но не пытался и единожды
Ты сосчитать кого возвысил.
Тайными тропами воспитанный,
Учись не оставлять следов.
Все закоулки ночи питерской
Твой Свет всегда залить готов.
Навеки собранный из тысячи частей,
Под наблюдением миллионов глаз,
Забыв себя, откуда и зачем ты здесь,
Ты подобен нам. Ты один из нас.
Ты один из нас!
Ты один из нас!
Ты один из нас!
Почему мы не любим друг друга?
Кали-юга, дружок!
Кали-юга!
Бывало, страх тебя обманывал,
И ты мне часто говорил,
Что до звезды пути нехожены
И что не хватит сил.
Теперь же ты сама уверенность,
И больше нет тяжелых дум.
На сердце на твоем написано
Ом мани падме хум.
Навеки собранный из тысячи частей,
Под наблюдением миллионов глаз,
Забыв себя, откуда и зачем ты здесь,
Ты подобен нам. Ты один из нас.
Ты один из нас!
Ты один из нас!
Ты один из нас!
Почему мы не любим друг друга?
Кали-юга, дружок!
Кали-юга!
Источник статьи: http://tekst-pesni.online/pilot-kali-yuga/
Текст песни OFFMi – Кали
Кали в моем кармане
Они меня не знают
Но они все врубают
Кто я такой и из чего
И из чего
Кали в моем кармане
Они меня не знают
Но они все врубают
Кто я такой и из чего
И из чего
Мувы нахальные
Лишь вертикальные
Наверняка только мы
Мы
С миром
Но не всегда
Может болезненно
Выглядим это цветы
Ты
Так хотел не получилось
Но это не значит что можно стоять
Я
Знаю
Так сложно понять
Я забил
Мне не понять
Множится
Множаться
Множиться
Наши шаги оставляют следы
Значит не пропадут и когда-то закончатся
Но не забудут и смогут найти
Они запомнят, а я что хуже?
Хотя почему-то себе же врежу
Ниче не лезет наружу
Я — это я по-другому абсурд
Фуу
Кали в моем кармане
Они меня не знают
Но они все врубают
Кто я такой и из чего
И из чего
Это рискованно, мне до ваших доводов
Это бесполезно держать за основу
У меня всегда есть свитер если холодно
Я готов крутиться предоставьте RAW
Кали в моем кармане
Кали в моем
Кали моем кармане а
Кали
Ка ка ка ка ка ка ка
Кали в моем кармане
Они меня не знают
Но они все врубают
Кто я такой и из чего
И из чего
Кали в моем кармане
Они меня не знают
Но они все врубают
Кто я такой и из чего
И из чего
Понравился текст песни?
Оставьте комментарий ниже
Посмотреть другие песни исполнителя: OFFMi
Текст песни OFFMi – Кали — из тех треков, который хочется ставить на повтор раз за разом, погружаясь в волну удовольствия. Мелодия и ритм проникают в самое сердце, не оставляя равнодушным даже поклонников других стилей. То же можно сказать и о тексте песни, ведь слова в нём несут особую для каждого слушателя смысловую нагрузку.
Источник статьи: http://pesnitext.ru/tekst-pesni-offmi-kali/
Песнь Кали (55 стр.)
Но здешний воздух кажется нам особенно чистым, и мы чувствуем себя гораздо лучше по утрам, словно высота здесь несколько уменьшает силу тяжести, диктующую свои условия остальному миру. А свойства здешнего дневного света – не просто приятное для нас явление. Для нас – это форма ясности. Целительной ясности.
Эйб Бронштейн умер прошлой осенью. Он как раз закончил работу над зимним номером журнала, в котором была небольшая вещица Энн Битти, и по дороге к метро у него случился обширный инфаркт.
Мы с Амритой вылетели на похороны. После погребения, когда мы пили кофе с другими собравшимися в небольшой квартирке, где он жил со своей матушкой, старуха жестом позвала нас с Амритой в комнату Эйба.
Книжные полки от пола до потолка, занимавшие большую часть площади трех стен, уменьшали и без того небольшую спальню. Восьмидесятишестилетняя миссис Бронштейн выглядела слишком хрупкой, чтобы держаться прямо, когда она присела на край кровати. В комнате пахло сигарами Эйба и кожей книжных переплетов.
– Возьмите, пожалуйста,– сказала старуха, на удивление твердой рукой подавая мне небольшой конверт.– Абрахам распорядился, чтобы вы получили это письмо, Роберт.
Наверное, ее гортанный голос был когда-то красивым и волнующим.. Теперь же, отмеряя слова точным произношением неродного языка, он оставался лишь красивым.
– Абрахам велел передать вам это письмо лично, даже если, как он выразился, мне придется пойти пешком в Колорадо, чтобы вас разыскать.
В любое другое время образ хрупкой старой женщины, голосующей на дорогах где-нибудь в прериях, вызвал бы у меня улыбку. Но сейчас я лишь кивнул и развернул письмо.
«Бобби. 9 апреля 1983 г.
Раз ты читаешь это письмо, значит, оба мы не слишком потрясены последними событиями. Я только что вернулся от своего врача. Хоть он не отговаривал меня покупать долгоиграющие пластинки, однако и не пытался всучить долгоиграющую справку о здоровье.
Надеюсь, что тебе (и Амрите?) не пришлось откладывать какие-нибудь важные дела. Если в той Богом забытой глуши, которую ты называешь домом, вообще может быть что-нибудь столь же важное, как то, о чем здесь написано.
Недавно я пересмотрел свое завещание. Сейчас я сижу в парке неподалеку от своего старого друга Мэда Хэттера, наслаждаюсь доброй сигарой и разглядываю довольно скудно одетых девиц, пытающихся убедить себя в том, что весна уже в полном разгаре. День теплый, но не слишком, и нетрудно заметить, что они покрылись гусиной кожей.
Если матушка еще не успела тебе сказать, то сообщаю, что по новому завещанию все переходит к ней.
Все, кроме первых изданий Пруста, переписки с авторами, что находится в моем сейфе, а также прав, названий, скромного счета и поста главного редактора «Других голосов». Это я оставляю тебе, Бобби.
А теперь наберись терпения. Я не хочу быть обвиненным в том, что вешаю хомут на твою беззаботную польскую шею. Ты волен избавиться от журнала, как только сочтешь нужным. Если ты предпочтешь передать его какому-нибудь другому ответственному лицу – прекрасно. Наделяю тебя всеми юридическими полномочиями для подобных действий.
Бобби, вспомни лишь, каким мы хотели видеть журнал. Не отдавай его какой-нибудь долбаной шайке, которой нужно лишь скостить налоги и которая наймет какого-нибудь придурка, не способного отличить хорошую прозу от дерьмовой однодневки. Если ты предпочтешь не снижать стандарты, а законсервировать журнал, возражать не стану.
Если ты все-таки решишься продолжать – хорошо.
Ты удивишься, насколько транспортабельным может оказаться такой журнал. Забери его в любую дыру, в которой сейчас живешь. (Миллер все равно собирается повысить арендную плату.) Если ты намерен удержать «Голоса» на плаву, не ломай голову, как бы продолжить «старую редакционную политику Эйба». У Эйба не было никакой редакционной политики! Просто печатай хорошие вещи, Роберто. Следуй своим инстинктам.
Впрочем, еще одно. Лучшая литература – это не обязательно «Голый завтрак». Многие поступления будут тебя чертовски угнетать. Если что-либо хорошо написано, то оно достойно публикации, но всегда остается место для вещей, авторы которых не утратили надежду на человечность. Во всяком случае, я так думаю. Тебе это известно лучше, чем мне, Бобби. Ты был ближе к огню пожирающему, но сумел вернуться.
Пора идти. На меня пялится полицейский, и мне кажется, что он вполне справедливо уже отнес меня к категории «мерзких старикашек».
Можешь прочитать это письмо маме – она не успокоится, пока ты этого не сделаешь. Только прошу: пропусти «долбаную» перед «шайкой» и «дерьмовую однодневку». Ладно?
Пусть это будет твоей первой редактурой. Наилучшие пожелания Амрите.
Эйб был прав. Журнал оказался вполне транспортабельным. Руководство колледжа пришло в восторг при одной мысли, что «Другие голоса» будут появляться на свет именно здесь, и любезно сократило мне учебные часы без снижения жалованья. Подозреваю, что они платили бы мне, если бы я вообще не преподавал, лишь бы мое присутствие удержало Амриту на математическом отделении. Амриту же радует свободный доступ к компьютерной базе колледжа, связанной с каким-то чудовищным компьютером «Крей» в Денвере. Недавно она заметила по этому поводу, что «местечко здесь вполне на уровне». Она явно не разглядела по дороге к зданию математического факультета ни спальных корпусов из гофрированного железа, ни шлакоблочных строений, ни крошечной библиотеки.
Мне оказалось достаточно просто редактировать литературный журнал Восточного побережья, сидя на горе в Колорадо, хотя раз пять-шесть в год и приходится совершать поездки, чтобы договориться с печатниками и встретиться кое с кем из писателей и спонсоров. Амрита втянулась в издательскую работу и зарекомендовала себя на удивление хорошим читателем. Она говорит, что ее лингвистическая и математическая подготовка дает ей чувство символического равновесия – уж не знаю, что это значит. Но именно по ее настоянию я попробовал печатать побольше авторов с запада, в том числе Джоан Гринберг и Ковбойского Поэта.
Результаты обнадеживающие. Подписка за последнее время увеличилась, мы организовали несколько своих торговых точек, а наша старая читательская аудитория, кажется, сохраняет нам верность. Поживем – увидим.
Стихов я не пишу. После Калькутты.
Песнь Кали никогда не умолкает совсем. Она постоянно звучит во мне фоном – вроде музыки по радио при плохой настройке.
Мне все еще снится, как я пересекаю раскисшие грязные пустыри, где под ногами лежат завернутые в серое тела, а виднеющиеся вдали трубы извергают языки пламени, лижущие низкие облака.
Иногда по ночам поднимается ветер, и тогда я встаю, подхожу к окну, смотрю в темноту и слышу царапанье шести конечностей по скалам Тогда я жду, но узкое лицо с голодным ртом и алчными глазами остается в темноте, удерживаемое… Чем? Не знаю.
Но Песнь Кали все звучит.
Недавно неподалеку от здешних мест одна пожилая женщина со своей взрослой дочерью – они назвали себя «добропорядочными христианками» – зажарили в печи малыша, чтобы изгнать из него демонов, заставлявших мальчика плакать по вечерам.
Один из моих студентов состоит в отдаленном родстве со школьником из Калифорнии, который недавно изнасиловал и убил свою подружку, а потом в течение трех дней приводил своих приятелей посмотреть на мертвое тело. Один мальчик бросил кирпич на труп, чтобы убедиться, что девушка действительно мертва. Никто из четырнадцати приглашенных ребятишек и не подумал заявить в полицию.
В прошлом месяце я познакомился у Адамсонов в Нью-Йорке с одним из новых печатников, Сьемом Ри, сорокадвухлетним беженцем из Пномпеня. У него там была своя типография, и несколько лет тому назад он сумел проложить себе взятками дорогу сначала в Таиланд, а потом и в Штаты. Выбился он и у Адамсонов, начав у них учеником. После нескольких порций спиртного Ри поведал мне о насильственном выселении из города и восьмидневном марш-броске, во время которого погибли его родители. Спокойным голосом рассказывал он мне о трудовом лагере, в который попала его жена, про то утро, когда он, проснувшись, обнаружил, что трое его детей переправлены в «воспитательно-трудовой лагерь» в отдаленной части страны. Ри рассказал мне и о поле, на которое наткнулся, когда бежал. Он сказал, что на том месте, занимавшем площадь примерно в пол-акра, черепа были навалены кучами высотой по три-четыре фута. Век Кали наступил.
На прошлой неделе я сходил в библиотеку в прицепе и прочитал про так называемую Черную Дыру Калькутты: до сих пор это понятие было для меня лишь пустым звуком. Исторические подробности не имели отношения почти ни к чему. В общих чертах. Черная Дыра – просто помещение без воздуха, куда запихали слишком много людей во время одного из стихийных бунтов в начале девятнадцатого века.
Источник статьи: http://mir-knig.com/read_410149-55