Съездили мы на свадьбу друзей. Я в ах. е!
На этих выходных были на свадьбе у друзей моего мужа. Жених из поселка, Тобольск, родственники невесты из ХМАО и Москва. Свадьбу играли на территории невесты. У жениха все деревенские родственники, все простые люди, а родственники невесты более богаче, лучше, и занимают хорошие должности. Началось все так.
Я была свидетельницей, и перед выкупом родня невесты выстроилась возле подъезда. Я набрала домофон, что бы взять инвентарь для выкупа. И говорю: «Это Юля. Свидетельница. Можно попросить дверь открыть?» Мне родня невесты ( на крыльце): «Можно Машку за ляшку!» Все это сопровождается диким и наглым смехом. Кстати, невесту зовут Мария.
После выкупа в квартире невесты. Все родственники невесты пошли с женихом и невестой на кухню пить шампанское. Остальные все стоят в прихожей. До загса времени 1,5 часа еще. Мы собрались и ушли в квартиру, которую нам сняли. Благо она была в соседнем подъезде.
Дальше. После выкупа. Все сели по машинам и собираются ехать. Родня жениха стоит на улице. Нас со стороны жениха было 7 человек. ( мы — свидетели, мама жениха, брат жениха с женой, сестра жениха с мужем). Я сначала тактично спросила жениха -куда им садиться. Он — я незнаю. Потом смотрю машины поехали. Мама невесты вышла цветы положить. Я ей говорю — им куда садиться? Она — ну куда нибудь. Как это понимать. Они не местные люди и им никто не удосужился даже сказать какие машины для свадьбы, а какие соседские. Короче я столяла с ними и мокла на улице под дождем минут 20. Пока мама невесты не вышла и показала куда им сесть.
После загса. Все взрослые родственники поехали в кафе, а молодежь кататься по городу на фотосессию. Мама жениха тоже сказала, что поедит со старшими родственниками, что ей с молодежью делать. Родители невесты сказали — хорошо, после загса вас машина отвезет туда куда надо. В тоге мама жениха каталась с нами. Молодые ушли на фотосессию. Музыку не включали. Шампанского не было. Все тупо стояли и смотрели друг на друга. Свидетель начал всех подбадривать, веселить, анекдоты рассказывал и т.д. Что бы время скоротать. Мама жениха обижена, со слезами на глазах, за то, что ее обманули родители невесты. После очередного фотосета я к жениху подошла и говорю — попроси, что бы маму отвезли в кафе к родителям, что она расстроина и т.д. В итоге на меня невеста наорала. Типа — не командуй тут, мы сами все знаем. В итоге маму жениха и меня отвезли на квартиру. У меня истерика, слезы от обиды!
Кафе. Перед кафе свидетелю мама невесты сказала — «Вы второй сорт, деревенщина и вам тут рот не стоит раскрывать, так как у нас тут люди все серьезные, с работы директор и родня из Москвы приехала. » Он говорит: «Что, это не говорит о моей безграмотности или о том, что я чем то хуже вас…» Кроме того следили за нашими тарелками (кто сколько съел и сколько выпил), я первый день вообще не ела, только пила морс и минералку и пару бутеров. Торт нам вообще не дали, ни кому из родни жениха, даже матери. Кроме того со стороны жениха никого даже не пригласили поздравить молодых! Хотя свидетель пару раз пытался выйти поздравить, а тамада его прям сажала насильно за стол. Я в шоке… Конкурсы от тамады все были развратными (я не приувеличиваю), то надо раздеться, потом стриптиз станцевать, потом *** потереться об соседа.
Первый раз гуляла на такой свадьбе, где люди так себя вели… По хамски, отвратительно, распущенно, ужасно… Да как то блин? Они считают, что если северянин — денег полно — значит он хозяин жизни и может делать все что душе угодно! Увы это не так! Я сама жила на Ямале. И там гуляли, и в Тюмени на свадьбах многих, и в Уфе была на русских и татарских свадьбах и такого свинства по отношению к другим гостям не было! Я уверена, что просто не смотря ни на что — надо прежде всего оставаться людьми. И относиться к людям надо так как вы хотите, что бы к вам относились! Все выговорилась.
Источник статьи: http://www.baby.ru/blogs/post/405652453-385894688/
Невесту по кругу. Как обходились с женщинами древние славяне
» src=»https://static.life.ru/tmp/shutterstock_1083259628-1583931426050.jpg» loading=»lazy» style=»width:100%;height:100%;object-fit:cover»/>
У древних славян девушки имели больше прав и привилегий по сравнению с женщинами Востока или гречанками. Они жили под охраной отцов, вели свободную жизнь и до замужества могли иметь любовников и рожать детей. Более того, мужчины охотнее женились на тех, у кого уже был ребёнок, ведь это гарантировало, что его жена не будет бесплодна.
Замужем они лишались девичьих привилегий и полностью оказывались во власти мужа, а если он умирал, вдову могли живьём сжечь в погребальном костре или заживо похоронить в могиле.
Замужняя женщина не имела права изменить мужу: изменники — и жена, и любовник — наказывались смертью, причём извинения не принимались.
Несмотря на такую «строгость нравов», у древних славян существовало право первой ночи, когда жених должен был уступить свою будущую и часто ещё девственную жену знакомым, родственникам, а иногда и совершенно посторонним людям.
Женщин умыкали и принуждали
Брачные обычаи славян были разными. У полян, кривичей и словен они были более цивилизованными: семьи действовали по предварительному сговору, спрашивали согласия девушки, после чего родители приводили невесту в дом жениха и несли приданое. Несколько жён могли иметь только князья и знать, остальные жили с одной супругой.
Более архаичные браки существовали у древлян, родимичей, вятичей и северян. Вплоть до крещения Руси в ряде поселений семьи были коллективными, а в некоторых местах было распространено многожёнство. Здесь воля девушки в расчёт не принималась. Мужчины договаривались между родами, а потом невесту просто «умыкали» и принуждали к браку. Традиция «умыкания невесты» практиковалась и без сговора. Проще говоря, незамужнюю женщину и особенно молоденькую девушку мог насильно увезти любой, кому она приглянулась.
Даже после принятия христианства такие традиции сохранялись веками. И особенно это касалось традиций, связанных со свадьбой и смертью. Пусть теперь молодых и везли венчаться в храм, это не мешало до XVII века, а в некоторых местах и позже, соблюдать один из самых диких обычаев — право первой ночи, когда то, что должно было совершаться тайно, становилось достоянием всей деревни.
Брачное ложе чаще всего устраивали в доме жениха, а брачная ночь должна была состояться в первый день свадьбы. Молодым стелили в холодном помещении на полу: в подклети, хлеву, амбаре, сеннике. Обычно постель приносилась в качестве приданого невесты. Её стелили не только женщины, этим могли заниматься дружка жениха (приятель) и сваха или только мужчины, например дружка или деверь. В центральных регионах Московской Руси для этого назначался специальный человек — «кормовой».
В постель часто подкладывали предметы, имеющие эротическое значение: полено с сучком, чурбаны, плётку, тряпичных кукол, вожжи. Уже во время пира каждый из присутствующих имел право прижать невесту к стене — «чтобы привыкала».
Проводы молодых в спальню сопровождались эротическими песнями, грубыми выкриками и советами молодому мужу получше «порыться в меху». В спальне дружка хлестал плетью по стенам и старался выгнать из постели парочку, которая во время пира «грела постель», занимаясь плотским грехом, — это считалось залогом будущего хорошего секса жениха и невесты.
Постель приходилось выкупать. После чего невеста снимала с жениха сапоги в знак покорности, а потом её раздевали. Иногда это делал жених, а иногда дружка или сват. Венец невесты разрезали ножом или косой; девушку раздевали до рубашки, а иногда меняли на новую.
В покое молодых не оставляли ни на минуту: специальный человек — «клетник» — ездил вокруг амбара, якобы охраняя молодую пару, дружка поминутно кричал: «Чи вже?», пьяные гости интересовались, как идут дела, и плясали, изображая половой акт.
Если дела у жениха шли неважно, то в спальню к молодым запускали более опытную пару — для демонстрации процесса. Если и это не помогало и растерявшийся жених не был в состоянии исполнить долг, в тех регионах, где засвидетельствование девственности невесты в первую брачную ночь было обязательным, начиналось невообразимое.
Первым делом звали «боярина» — старшего на селе, чтобы исправил оплошность жениха. Если его не было, то звали родственников жениха: под Харьковом и под Сумами — дядю или отца, в районе Бреста — старшего брата, в Черниговской области — свата. Звали дружку, приятеля или деверя — мужа сестры, в некоторых сёлах под Житомиром для этого приглашали специального «свадебного музыканта».
В некоторых местностях невеста должна была первую брачную ночь провести с другом жениха, а в некоторых сёлах её клали между опытными мужчинами. Немудрено, что к утру всё это могло закончиться настоящей свалкой.
Да и обычай похищения невесты у жениха его друзьями у славян не так уж и невинен, как может показаться неискушённому человеку. Невесту крали с одной лишь целью — посмотреть, что досталось другу.
Как только невеста лишалась девственности, мужчины должны были засвидетельствовать это всем гостям — вынести её рубашку или простыни на обозрение. Гости в ответ били посуду.
Ранним утром молодых будили шумом, битьём горшков о стену, стуком в дверь, песнями и криками. Молодую жену вели к колодцу — для ритуального умывания. После такой брачной ночи это было необходимо. В произошедшем никто из гостей не видел ничего особенного — всё взрослое население с удовольствием предавалось подобным игрищам на русалии и на Ивана Купалу.
Обычай отдавать в первую ночь невесту «на пробу» старосте или старейшине общины был законодательно запрещён княгиней Ольгой в 946 году, после того как она приняла православие. Отныне и навсегда право первой ночи заменялось выкупом. Так было вплоть до закабаления русских крестьян, когда помещики снова вспомнили о праве первой ночи и вплоть до 1861 года совершенно безнаказанно растлевали невинных девушек и девочек.
Кстати, великая княгиня Ольга запретила и близкородственные браки, которые были распространены у славян. А сексуальные оргии с налётом мистицизма снова стали практиковаться раскольниками лишь в XVIII−XIX веках, когда в России появилось множество очень странных сект, многие из которых отрицали брак, но допускали сожительство и под видом «радений» предавались греху.
Источник статьи: http://life.ru/p/1312190
Любит же Путин магию чисел.
Не следует дёргать тигра за усы, как бы интересно это ни казалось.
Какие грузины «православные и гостеприимные» и как они «любят русских», ярко и хрестоматийно («методички» не меняются, пока они срабатывают) было продемонстрировано в Тбилиси на днях. Все ли грузины такие «скакуасы» или только малая их часть — значения уже не имеет. Это политика, детки, тут разборки и прилёты кармы (а иногда — и более твёрдых штуковин) — на уровне стран и народов, а не пофамильно.
Грузины «нарвались» и этот вопрос не обсуждается(с). Помидорами (зачёркнуто) Самолётами не отделаются. Вот уже и грузинским авиалиниям закрывают российское небо. Должны, оказывается. И Бурджанадзе (опытный и трезвый политик) очень просит: «Вова-батоно, ещё глубже — не заталкивай, не надо!».
Но поздно пить «Боржоми»! Ведь «затолкнёт», и к гадалке не ходи. Потому что — удачно так подвернулся повод для показательной порки , для всех показательной. Я даже полагаю, что и несколько кораблей ЧФ немножко ознакомятся с навигационной обстановкой в районе грузинских вод. Чисто, лоции освежить, учебно-тренировочный поход устроить, «в рамках плановых мероприятий», разумеется. Да и вообще, «казус бели» — в полный рост! «Сыграет» Россия этот козырь или только немножко яйца покрутит — увидим.
А почему санкции не сразу же, а отсроченно, с 8 июня? Ну, так надо же время, чтобы россиян из Грузии эвакуировать, боекомплект пополнить, передислокацию провести. Но то — такоэ. Я так думаю, на самом деле, дело в цифрах. Любит ВВП символичность, лёгкую мистику. В предыдущий раз грузины опрометчиво «прыгнули» на россиян 08.08.08 . Теперь, подозреваю, им запомнится ещё и сочетание цифр 08.07.19 . Интересно, Грузия ещё какие-то территории потеряет? Потеря территорий неприятелем стала просто-таки «путинской фишкой».
Стесняюсь спросить, там всё стабильно на границе с Чечнёй? Нет каких-то исконно чеченских земель, оккупированных грузинскими захватчиками? Ведь от Грозного до Тбилиси всего 200 км. (с) Или просто каких-то горных долин, населённых преимущественно НЕ грузинами, желающих отделиться от этих глехо ? Там ещё Аджария есть, очень близкая к Эрдоган-бею, резко прозревшему как на самом деле лучше с Россией дела иметь.
Хотя, меня эпично умиляют «уси-пуси» ряда российских секторов насчёт «простые грузины русских любят». Да, что вы говорите? А, судя по тому, кого они навыбирали — так нет. Это же касается и «браццкого норота» Украины, и прочих бывших обитателей мызы, аула или кишлака, чьи предки на коленях умоляли «Белого царя» взять их под свою руку. Хотя и не так слёзно и истерично, как грузинский царь в конце 18 века, когда Персия и Турция решительно умножали грузин(ов?) на ноль.
А ещё есть ахедж. эмм. индивиды, льющие слёзы по поводу нищщасных простых россиян, которых власти лишают дешёвого отдыха в Грузии, и не менее нищщасных простых грузин(ов?), которых хулиганы зрения лишают (зачёркнуто) злобные силы М. лишают заработка. И что этим. индивидам понятия: Держава, честь страны, суверенитет и прочий «наш ответ Керзону»? Лишь были б жолуди . (с)
Впрочем, визгливые моськи и жрущие хрюшки были, есть и будут. Это нормально. Ненормально только погонщику каравана обращать на них внимание. Так что, пока — всё нормально . Ждём развития сюжета.
И не надо «простым грузинам/украинцам/прибалтам» спрашивать «А нас-то за что?». Сами же выбирали своих политиков на свою голову и прочие части организма. И сами же молчали, когда в прошлом, рядом с вами, «скакуасы» творили вам (да-да, именно вам!) ваше нынешнее настоящее. И будущее, кстати. Политика — это надолго и выжить должны не все.
Источник статьи: http://zen.yandex.ru/media/stran/liubit-je-putin-magiiu-chisel-5d0e69b5c7705100af91f0fc
Сказка о мертвой царевне и о семи богатырях
Царь с царицею простился,
В путь-дорогу снарядился,
И царица у окна
Села ждать его одна.
Ждет-пождет с утра до ночи,
Смотрит в ноле, инда очи
Разболелись глядючи
С белой зори до ночи;
Не видать милого друга!
Только видит: вьется вьюга,
Снег валится на поля,
Вся белешенька земля.
Девять месяцев проходит,
С поля глаз она не сводит.
Вот в сочельник в самый, в ночь
Бог дает царице дочь.
Рано утром гость желанный,
День и ночь так долго жданный,
Издалеча наконец
Воротился царь-отец.
На него она взглянула,
Тяжелешенько вздохнула,
Восхищенья не снесла
И к обедне умерла.
Долго царь был неутешен,
Но как быть? и он был грешен;
Год прошел, как сон пустой,
Царь женился на другой.
Правду молвить, молодица
Уж и впрямь была царица:
Высока, стройна, бела,
И умом и всем взяла;
Но зато горда, ломлива,
Своенравна и ревнива.
Ей в приданое дано
Было зеркальце одно;
Свойство зеркальце имело:
Говорить оно умело.
С ним одним она была
Добродушна, весела,
С ним приветливо шутила
И, красуясь, говорила:
«Свет мои, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
И ей зеркальце в ответ:
«Ты, конечно, спору нет:
Ты, царица, всех милее,
Всех румяней и белее».
И царица хохотать,
И плечами пожимать.
И подмигивать глазами,
И прищелкивать перстами,
И вертеться подбочась,
Гордо в зеркальце глядясь.
Но царевна молодая,
Тихомолком расцветая,
Между тем росла, росла.
Поднялась — и расцвела.
Белолица, черноброва,
Нраву кроткого такого.
И жених сыскался ей,
Королевич Елисей.
Сват приехал, царь дал слово.
А приданое готово:
Семь торговых городов
Да сто сорок теремов.
На девичник собираясь.
Вот царица, наряжаясь
Перед зеркальцем своим,
Перемолвилася с ним:
«Я ль, скажи мне, всех милее.
Всех румяней и белее?»
Что же зеркальце в ответ?
«Ты прекрасна, спору нет;
Но царевна всех милее,
Всех румяней и белее».
Как царица отпрыгнет,
Да как ручку замахнет,
Да по зеркальцу как хлопнет,
Каблучком-то как притопнет.
«Ах ты, мерзкое стекло!
Это врешь ты мне назло.
Как тягаться ей со мною?
Я в ней дурь-то успокою.
Вишь какая подросла!
И не диво, что бела:
Мать брюхатая сидела
Да на снег лишь и глядела!
Но скажи: как можно ей
Быть во всем меня милей?
Признавайся: всех я краше.
Обойди все царство наше,
Хоть весь мир; мне ровной нет.
Так ли?» Зеркальце в ответ:
«А царевна все ж милее,
Все ж румяней и белее».
Делать нечего. Она,
Черной зависти полна,
Бросив зеркальце под лавку,
Позвала к себе Чернавку
И наказывает ей,
Сенной девушке своей,
Весть царевну в глушь лесную
И, связав ее, живую
Под сосной оставить там
На съедение волкам.
Черт ли сладит с бабой гневной?
Спорить нечего. С царевной
Вот Чернавка в лес пошла
И в такую даль свела,
Что царевна догадалась,
И до смерти испугалась,
И взмолилась: «Жизнь моя!
В чем, скажи, виновна я?
Не губи меня, девица!
А как буду я царица,
Я пожалую тебя».
Та, в душе ее любя,
Не убила, не связала,
Отпустила и сказала:
«Не кручинься, бог с тобой».
А сама пришла домой.
«Что? — сказала ей царица,—
Где красавица-девица?»
— «Там, в лесу, стоит одна,—
Отвечает ей она,—
Крепко связаны ей локти;
Попадется зверю в когти,
Меньше будет ей терпеть,
Легче будет умереть».
И молва трезвонить стала:
Дочка царская пропала!
Тужит бедный царь по ней.
Королевич Елисей,
Помолясь усердно богу,
Отправляется в дорогу
За красавицей-душой,
За невестой молодой.
Но невеста молодая,
До зари в лесу блуждая,
Между тем все шла да шла
И на терем набрела.
Ей навстречу пес, залая,
Прибежал и смолк, играя;
В ворота вошла она,
На подворье тишина.
Пес бежит за ней, ласкаясь,
А царевна, подбираясь,
Поднялася на крыльцо
И взялася за кольцо;
Дверь тихонько отворилась.
И царевна очутилась
В светлой горнице; кругом
Лавки, крытые ковром,
Под святыми стол дубовый,
Печь с лежанкой изразцовой.
Видит девица, что тут
Люди добрые живут;
Знать, не будет ей обидно.
Никого меж тем не видно.
Дом царевна обошла,
Все порядком убрала,
Засветила богу свечку,
Затопила жарко печку,
На полати взобралась
И тихонько улеглась.
Час обеда приближался,
Топот по двору раздался:
Входят семь богатырей,
Семь румяных усачей.
Старший молвил: «Что за диво!
Все так чисто и красиво.
Кто-то терем прибирал
Да хозяев поджидал.
Кто же? Выдь и покажися,
С нами честно подружися.
Коль ты старый человек,
Дядей будешь нам навек.
Коли парень ты румяный,
Братец будешь нам названый.
Коль старушка, будь нам мать,
Так и станем величать.
Коли красная девица,
Будь нам милая сестрица».
И царевна к ним сошла,
Честь хозяям отдала,
В пояс низко поклонилась;
Закрасневшись, извинилась,
Что-де в гости к ним зашла,
Хоть звана и не была.
Вмиг по речи те опознали,
Что царевну принимали;
Усадили в уголок,
Подносили пирожок,
Рюмку полну наливали,
На подносе подавали.
От зеленого вина
Отрекалася она;
Пирожок лишь разломила,
Да кусочек прикусила,
И с дороги отдыхать
Отпросилась на кровать.
Отвели они девицу
Вверх во светлую светлицу
И оставили одну,
Отходящую ко сну.
День за днем идет, мелькая,
А царевна молодая
Все в лесу, не скучно ей
У семи богатырей.
Перед утренней зарею
Братья дружною толпою
Выезжают погулять,
Серых уток пострелять,
Руку правую потешить,
Сорочина в поле спешить,
Иль башку с широких плеч
У татарина отсечь,
Или вытравить из леса
Пятигорского черкеса,
А хозяюшкой она
В терему меж тем одна
Приберет и приготовит,
Им она не прекословит,
Не перечат ей они.
Так идут за днями дни.
Братья милую девицу
Полюбили. К ней в светлицу
Раз, лишь только рассвело,
Всех их семеро вошло.
Старший молвил ей: «Девица,
Знаешь: всем ты нам сестрица,
Всех нас семеро, тебя
Все мы любим, за себя
Взять тебя мы все бы рады,
Да нельзя, так бога ради
Помири нас как-нибудь:
Одному женою будь,
Прочим ласковой сестрою.
Что ж качаешь головою?
Аль отказываешь нам?
Аль товар не по купцам?»
«Ой вы, молодцы честные,
Братцы вы мои родные,—
Им царевна говорит,—
Коли лгу, пусть бог велит
Не сойти живой мне с места.
Как мне быть? ведь я невеста.
Для меня вы все равны,
Все удалы, все умны,
Всех я вас люблю сердечно;
Но другому я навечно
Отдана. Мне всех милей
Королевич Елисей».
Братья молча постояли
Да в затылке почесали.
«Спрос не грех. Прости ты нас,—
Старший молвил поклонись,—
Коли так, не заикнуся
Уж о том».— «Я не сержуся,—
Тихо молвила она,—
И отказ мой не вина».
Женихи ей поклонились,
Потихоньку удалились,
И согласно все опять
Стали жить да поживать.
Между тем царица злая,
Про царевну вспоминая,
Не могла простить ее,
А на зеркальце свое
Долго дулась и сердилась;
Наконец об нем хватилась
И пошла за ним, и, сев
Перед ним, забыла гнев,
Красоваться снова стала
И с улыбкою сказала:
«Здравствуй, зеркальце! скажи
Да всю правду доложи:
Я ль на свете всех милее,
Всех румяней и белее?»
И ей зеркальце в ответ:
«Ты прекрасна, спору нет;
Но живет без всякой славы,
Средь зеленыя дубравы,
У семи богатырей
Та, что все ж тебя милей».
И царица налетела
На Чернавку: «Как ты смела
Обмануть меня? и в чем. »
Та призналася во всем:
Так и так. Царица злая,
Ей рогаткой угрожая,
Положила иль не жить,
Иль царевну погубить.
Раз царевна молодая,
Милых братьев поджидая,
Пряла, сидя под окном.
Вдруг сердито под крыльцом
Пес залаял, и девица
Видит: нищая черница
Ходит по двору, клюкой
Отгоняя пса. «Постой,
Бабушка, постой немножко,—
Ей кричит она в окошко,—
Пригрожу сама я псу
И кой-что тебе снесу».
Отвечает ей черница:
«Ох ты, дитятко девица!
Пес проклятый одолел,
Чуть до смерти не заел.
Посмотри, как он хлопочет!
Выдь ко мне».— Царевна хочет
Выйти к ней и хлеб взяла,
Но с крылечка лишь сошла,
Пес ей под ноги — и лает,
И к старухе не пускает;
Лишь пойдет старуха к ней,
Он, лесного зверя злей,
На старуху. «Что за чудо?
Видно, выспался он худо,—
Ей царевна говорит,—
На ж, лови!» — и хлеб летит.
Старушонка хлеб поймала;
«Благодарствую,— сказала.—
Бог тебя благослови;
Вот за то тебе, лови!»
И к царевне наливное,
Молодое, золотое
Прямо яблочко летит…
Пес как прыгнет, завизжит…
Но царевна в обе руки
Хвать — поймала. «Ради скуки,
Кушай яблочко, мой свет.
Благодарствуй за обед»,—
Старушоночка сказала,
Поклонилась и пропала…
И с царевной на крыльцо
Пес бежит и ей в лицо
Жалко смотрит, грозно воет,
Словно сердце песье ноет,
Словно хочет ей сказать:
Брось! — Она его ласкать,
Треплет нежною рукою;
«Что, Соколко, что с тобою?
Ляг!» — и в комнату вошла,
Дверь тихонько заперла,
Под окно за пряжу села
Ждать хозяев, а глядела
Все на яблоко. Оно
Соку спелого полно,
Так свежо и так душисто,
Так румяно-золотисто,
Будто медом налилось!
Видны семечки насквозь…
Подождать она хотела
До обеда, не стерпела,
В руки яблочко взяла,
К алым губкам поднесла,
Потихоньку прокусила
И кусочек проглотила…
Вдруг она, моя душа,
Пошатнулась не дыша,
Белы руки опустила,
Плод румяный уронила,
Закатилися глаза,
И она под образа
Головой на лавку пала
И тиха, недвижна стала…
Братья в ту пору домой
Возвращалися толпой
С молодецкого разбоя.
Им навстречу, грозно воя,
Пес бежит и ко двору
Путь им кажет. «Не к добру! —
Братья молвили,— печали
Не минуем». Прискакали,
Входят, ахнули. Вбежав,
Пес на яблоко стремглав
С лаем кинулся, озлился,
Проглотил его, свалился
И издох. Напоено
Было ядом, знать, оно.
Перед мертвою царевной
Братья в горести душевной
Все поникли головой
И с молитвою святой
С лавки подняли, одели,
Хоронить ее хотели
И раздумали. Она,
Как под крылышком у сна,
Так тиха, свежа лежала,
Что лишь только не дышала.
Ждали три дня, но она
Не восстала ото сна.
Сотворив обряд печальный,
Вот они во гроб хрустальный
Труп царевны молодой
Положили — и толпой
Понесли в пустую гору,
И в полуночную пору
Гроб ее к шести столбам
На цепях чугунных там
Осторожно привинтили,
И решеткой оградили;
И, пред мертвою сестрой
Сотворив поклон земной,
Старший молвил: «Спи во гробе.
Вдруг погасла, жертвой злобе,
На земле твоя краса;
Дух твой примут небеса.
Нами ты была любима
И для милого хранима —
Не досталась никому,
Только гробу одному».
В тот же день царица злая,
Доброй вести ожидая,
Втайне зеркальце взяла
И вопрос свой задала:
«Я ль, скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты, царица, спору нет,
Ты на свете всех милее,
Всех румяней и белее».
За невестою своей
Королевич Елисей
Между тем по свету скачет.
Нет как нет! Он горько плачет,
И кого ни спросит он,
Всем вопрос его мудрен;
Кто в глаза ему смеется,
Кто скорее отвернется;
К красну солнцу наконец
Обратился молодец.
«Свет наш солнышко! ты ходишь
Круглый год по небу, сводишь
Зиму с теплою весной,
Всех нас видишь под собой.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видало ль где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей».— «Свет ты мой,—
Красно солнце отвечало,—
Я царевны не видало.
Знать, ее в живых уж нет.
Разве месяц, мой сосед,
Где-нибудь ее да встретил
Или след ее заметил».
Темной ночки Елисей
Дождался в тоске своей.
Только месяц показался,
Он за ним с мольбой погнался.
«Месяц, месяц, мой дружок,
Позолоченный рожок!
Ты встаешь во тьме глубокой,
Круглолицый, светлоокий,
И, обычай твой любя,
Звезды смотрят на тебя.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ей».— «Братец мой,—
Отвечает месяц ясный,—
Не видал я девы красной.
На стороже я стою
Только в очередь мою.
Без меня царевна видно
Пробежала».— «Как обидно!» —
Королевич отвечал.
Ясный месяц продолжал:
«Погоди; об ней, быть может,
Ветер знает. Он поможет.
Ты к нему теперь ступай,
Не печалься же, прощай».
Елисей, не унывая,
К ветру кинулся, взывая:
«Ветер, ветер! Ты могуч,
Ты гоняешь стаи туч,
Ты волнуешь сине море,
Всюду веешь на просторе.
Не боишься никого,
Кроме бога одного.
Аль откажешь мне в ответе?
Не видал ли где на свете
Ты царевны молодой?
Я жених ее».— «Постой,—
Отвечает ветер буйный,—
Там за речкой тихоструйной
Есть высокая гора,
В ней глубокая нора;
В той норе, во тьме печальной,
Гроб качается хрустальный
На цепях между столбов.
Не видать ничьих следов
Вкруг того пустого места,
В том гробу твоя невеста».
Ветер дале побежал.
Королевич зарыдал
И пошел к пустому месту
На прекрасную невесту
Посмотреть еще хоть раз.
Вот идет; и поднялась
Перед ним гора крутая;
Вкруг нее страна пустая;
Под горою темный вход.
Он туда скорей идет.
Перед ним, во мгле печальной,
Гроб качается хрустальный,
И в хрустальном гробе том
Спит царевна вечным сном.
И о гроб невесты милой
Он ударился всей силой.
Гроб разбился. Дева вдруг
Ожила. Глядит вокруг
Изумленными глазами,
И, качаясь над цепями,
Привздохнув, произнесла:
«Как же долго я спала!»
И встает она из гроба…
Ах. и зарыдали оба.
В руки он ее берет
И на свет из тьмы несет,
И, беседуя приятно,
В путь пускаются обратно,
И трубит уже молва:
Дочка царская жива!
Дома в ту пору без дела
Злая мачеха сидела
Перед зеркальцем своим
И беседовала с ним,
Говоря: «Я ль всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты прекрасна, слова нет,
Но царевна все ж милее,
Все румяней и белее».
Злая мачеха, вскочив,
Об пол зеркальце разбив,
В двери прямо побежала
И царевну повстречала.
Тут ее тоска взяла,
И царица умерла.
Лишь ее похоронили,
Свадьбу тотчас учинили,
И с невестою своей
Обвенчался Елисей;
И никто с начала мира
Не видал такого пира;
Я там был, мед, пиво пил,
Да усы лишь обмочил.
Источник статьи: http://www.culture.ru/poems/4449/skazka-o-mertvoi-carevne-i-o-semi-bogatyryakh