7 вещей, которые вы не знали о Фрэнке Айеро
От детской одержимости фильмами-монстрами до фобии ног других людей. Предлагаю вам углубиться в мысли гитариста и вокалиста My Chemical Romance Фрэнка Айеро.
Я ненавижу работать с широкой общественностью
До музыки я работал кассиром в супермаркете, а также заправлял бензин на заправочной станции. Ни одна из этих работ не приносила мне удовольствия, и это все показало мне, какими отвратительными могут быть люди! Помню тех дам, которые всегда приходили ко мне в супермаркет и передавали мне банкноты, которые хранились у них в нижнем белье. Они все были влажными, что было просто ужасно…
Мой дедушка — мой герой
Мой дедушка так рано начал вдохновлять меня. Он был барабанщиком и одним из величайших людей, которых я когда-либо встречал. У него был свой собственный холодильный бизнес, а его брат — архитектор — составлял планы и устанавливал камеры и морозильники. Он был невероятным: босс всего и вся.
Я всегда мечтал создать фильм о монстрах
Когда я был маленьким, я мечтал заниматься двумя вещами: быть в группе и сниматься в фильмах про монстров. Когда я стал старше, то обнаружил, что, если вы в группе, как я, вы можете убедить людей дать вам деньги на создание фильмов о монстрах! Я наконец получил возможность делать их в музыкальных клипах, таких как Weighted, например. Это было похоже на мечту!
Ногу пугают меня!
Я думаю, что люди должны знать, что лучше не носить шлепанцы в аэропорту. Это отвратительно. Они должны понимать, что им придется снимать их в аэропорту и в самолете. Мы должны принимать людей такими, какие они есть, да … но не босиком. Не делайте этого!
Я все еще очарован группой The Bouncing Souls
Они мои друзья, но я до сих пор нахожусь в таком шоке, что могу с ними поболтать! Это очень странно, потому что Пит [Стейнкоф, гитара] и я некоторое время играли в кавер-группе Cure, а Брайан [Кинлен, бас] сделал мне татуировку. Все они были на моей свадьбе. Я просто люблю их так сильно, что хочу для них всего хорошего в мире.
Я умею разговаривать с павлинами
Мы с ребятами гастролировали по британской сельской местности, и я увидел одного павлина, идущего по дороге. Я высунул голову из окна автобуса и закричал « KA — KAW », и он просто повернулся ко мне и закричал в ответ. Не думаю, что у нас много общего… Конечно, я пытался разговаривать с другими животными раньше, но это был первый раз, когда это действительно сработало…
Мысль о том, что сожалений не должно быть — чушь собачья
Я думаю, что многие из людей должны сожалеть о чем-то. Люди должны получать травмы, иметь шрамы и чувствовать себя плохо, потому что обидели кого-то. Это единственный способ, который позволяет вам расти как личность. Я долго сижу ночью, размышляя о вещах, которые я сказал или сделал — это может быть что-то глупое, как, например, не выпускать песню, когда я мог бы это сделать, или кричать на одного из моих детей, когда я мог бы вести себя несколько лучше. И вы можете учиться быть лучше…
Источник статьи: http://onrockwave.com/blog/7-veshhej-kotorye-vy-ne-znali-o-frenke-ajero
Прическа как у фрэнка айеро
frnkiero andthe cellabration запись закреплена
1. — Что означают эти наклейки на гитаре? Я думал, L и C — это Лили и Черри, тогда что же значит B?
http://cs617420.vk.me/v617420923/25aa1/IDzSgRn7wNc.jpg
— Сейчас на гитарах Фрэнка тоже такие буквы есть, только ещё добавились «MA» – это инициалы Майлза. LB, CB, MA – инициалы его детей, просто в Америке очень часто у людей есть вторые имена, и дети Фрэнка в этом плане не исключение. Просто он нигде не говорил о том, какие именно у них вторые имена. Он же сам Фрэнк Энтони Томас Айеро младший, так что вполне логично, что и у его детей есть вторые имена
2. — Как произносить Айеро?
— «eye-ear-oh»
айИроу
4. — Эд Аулетта был с майкем? можно подробности?
— Эд: «Я знаю Фрэнка. Уже как будто всю жизнь, словно мы всегда были знакомы. Ну, я был с ним, когда он и HoCho играли в LeATHERMOUTH. Мы с Фрэнком друзья с того момента, как появилась My Chem, и. вот я и все мы здесь сейчас (смеётся)».
Фрэнк: «Пятый участник the cellabration и пятый участник любой группы, в которой я когда-либо был — это Эд Аулетта. Это парень которого я знаю уже очень давно, я даже помню, как мы вместе курили траву (смеётся), смотрели фильмы… Он знает, как всё исправить, всё организовать и настроить; он просто знает всё. Он заботиться о нашей безопасности в туре, ведёт какие-то аккаунты в интернете, занимается мерчем, часто за рулём нашего фургона… Он следит, чтобы мы не курили в фургоне (смеётся). Он просто замечательный друг.»
Из интервью: https://vk.com/wall-77997049_99
Ещё где-то были старые фотографии 2002-03 года, где Эд стоит рядом с ребятами из май кем, но я их не нашла. Зато вот фотография, где он настраивает гитару Фрэнка перед одним из концертов MCR времён Danger Days (+ фото)
5. — Фотографии всего мерча FIATC вместе с ценами: http://odetofrnk.co.vu/post/111709976178
8. — с 19 лет везде теперь вход на концерты или что?
— Это не так, всё зависит от места проведения. В каких-то клубах возрастных ограничений нет вообще, в какие-то пускают с 19 или с 21. В некоторые пускают с сопровождением взрослых, в некоторые до достижения определённого возраста не пускают вообще. Нет единого ограничения, да и тем более эти ограничения устанавливает не группа, а администрация клубов, в которых музыканты выступают
9. — извините, а вы можете объяснить, как заказать винил/cd с сайта Фрэнка?
— Да, конечно, там всё довольно просто
Заходите сюда: http://kingsroadmerch.com/frank-iero/
Находите то, что хотите заказать, и под этим предметом нажимаете розовую надпись «add to cart». Потом нажимаете «cart» в правом верхнем углу сайта (там в скобочках ещё будет написано количество вещей, что вы выбрали) и выходит поле для оформления заказа
Вот здесь есть подробная инструкция по тому, как это сделать: https://vk.com/wall-77997049_254
10. — у фрэнка есть братья или сестры?
— Нет, он единственный ребёнок в семье
11. — Как относились к фрэнку в школе?
— Отрывок из биографии My Chemical Romance: «В школе было странно», — говорит он. «Помню, как я ходил в гимназию и пришел к выводу, что я не вписываюсь. Это была маленькая школа, поэтому ты либо был как остальные двадцать пять детей в классе, либо тебя били. Я не был таким, как остальные двадцать пять человек, но я был достаточно умен и понимал, что ежедневные избиения – это не очень круто. Так что я притворялся, будто на одной волне с ними. Я справился». глава 3 -This Is The Best Day Ever
12. — Что значит «cellabration»? Не могу найти перевод этого слова
— У Фрэнка есть тенденция на искажение слов, он почти всегда специально делает в них ошибки, и это слово — не исключение. «Cellabration» — искажённая версия «celebration», что переводится как «праздник»
13. — какие проекты/группы у Фрэнка были (есть) помимо frnkiero andthe cellabration?
— Каких только не было
Ну, из самых известных, это Pencey Prep, My Chemical Romance, Leathermouth, Bloodnun и Death Spells
До этого он ещё играл в i am a graveyard, hybrid и sector 12. Скорее всего, были ещё какие-то группы, но про них мало что известно
14. — а когда у Майлза день рождение?
— Теперь у Фрэнка на шее татуировка с датами рождения его детей, так что всё очень удобно. Вторая дата — 4-6-12, а в Америке сначала пишется месяц, потом число и год, значит, у Майлза день рождения 6 апреля, и сегодня ему исполняется 3 года
У близняшек 4 августа, судя по всему (+ фото 2)
Источник статьи: http://vk.com/wall-77997049_2373
closer
Это известный факт: перед тем, как твоя жизнь разрушится, перед тем, как ты перестанешь дышать, перед тем, как ты умрешь, тебе так сильно захочется жить. Перед тем, как все разрушилось, перед тем, как мое «Джерард Уэй» разорвалось в клочья, перед тем, как ты вынул из моей, еще живой, груди горящее сердце, я был так близок к Раю, что мои крылья горели.
Но я все еще так сильно люблю тебя.
New Politics — My Love.
1. pace of future
Вы знаете, что если человек любит что-то, он может говорить об этом вечно? Или места, где он пробыл всю жизнь (родительский дом, школа, какой бы ненавистной она не была и сколько бы боли не причинила в прошлом, лесная поляна, где вы проводили со своими друзьями все уикенды), в своих рассказах, которые даже не касались бы этих мест, вы будете долго и упорно лепетать о том, что стены в доме ваших мистер и миссис очень памятные, хоть и потрепанные, потому что в детстве вы были огромным шалуном, что преподаватели в школах всегда были ублюдками, потому что даже в вашей школе (самой лучшей в районе) вас били и унижали, как на одном из самых старых деревьев в Центральном парке остались вырезаны ваши инициалы, если, конечно, чертов мэр, который вовсе не заслужил этого поста, не срубил его к чертям. Это происходит в вашей голове совершенно неосознанно. Вы просто начинаете свою историю о ключах, которые недавно потеряли на Коммерс-стрит, и случайно добавите, что эта улица вообще проклята, потому что когда-то в детстве вас там чуть не сбила машина. Так же много я всегда мог говорить о своем университете. Наверное, это потому, что только там происходили вещи, которые я не хотел забывать. Я очень стремился туда поступить, и пусть это получилось не сразу, но мне это удалось, затем я познакомился там с людьми, которые после мне стали настоящими друзьями, там Майк сменил свой образ и стал настоящим парнем, перестав быть мальчиком, там я выдыхался над своими рисунками, пытаясь угодить преподавателям, и в первую очередь самому себе, и. И кое-что еще, о чем вы узнаете позже. Этот университет никогда не славился известными художниками, добросовестными преподавателями и хорошей посещаемостью студентов. Это был обычный университет искусств в обычном городе, наполненный самыми обычными и типичными преподавателями, студентами и мудаками. И в нем, как и в других учебных заведениях, был человек, который присутствовал на самых шумных, больших и жарких вечеринках, которые только могли устроить студенты. И этот человек даже не учился в нашем университете. Он просто был тем, которого знали все студенты старше первого курса. И, естественно, на вечеринке по поводу нового учебного (для меня второго в этом университете) года, я познакомился с Фрэнком Айеро, фриком и любовью всей моей жизни. Бог знает, что Ньюарк еще ни разу не слышал о более развращенных и раскованных вечеринок, чем эта. Я помню, что как только зашел в открытую дверь огромного дома, в нос сразу ударила смесь приторных запахов водки, марихуаны и жженого сахара, громкая музыка начала глушить все разговоры, что пытались зародиться между мной, Майки, Линдси и кем-нибудь из этой пьяной толпы, а темнота, перемешанная с яркими огнями проектора, практически лишала зрения. Помню короткий диалог с Линдси: — Джерард, мы можем отойти? Я хотела поговорить с тобой. Без Майки, — подруга в ту ночь слишком резко сказала это свое «без Майки», и я не был уверен, что смогу поддержать этот разговор, не опьяненный наркотиками и водкой. — Может, после вечеринки? Мы только пришли, и мне совсем не хочется так сразу уходить. — Джер, понимаешь, это сложно. Пошли сейчас, пока я готова сказать это, — Баллато схватилась за рукав моей футболки, смотря на меня сквозь слабый туман комнаты. — Если это так сложно, может, не стоит говорить об этом вовсе? — я дернул рукой, вырывая ткань из хватки девушки, и зашагал в толпу. Вы можете назвать меня тварью за то, что я так поступил с Линдси. Вы можете обвинять меня в том, что я невоспитанная сволочь. Вы можете ударить меня за такое хамство. Но если бы вы действительно не были бы готовы к разговору, не были бы уверены в своем выборе и знали на сто процентов, что сорветесь и, разговаривая с девушкой, совершите ошибку, вы бы поступили бы так же, как и я — попытались бы убить этот разговор на корню. Я подошел к длинному столу, заставленным большими красными стаканами и наполовину пустыми бутылками с водкой и паленым коньяком, быстро смешал содержимое всех бутылок в одном стакане и выпил его практически залпом. Затем я влил в себя еще несколько таких смесей из того же стакана и, наполнив его водкой, слился с танцующей толпой пьяных согруппников и незнакомых мне людей. И мир пошатнулся. Мне стало чудесно весело, смешно и хорошо. Я двигался с толпой, я пил с толпой, я был толпой. Я целовался с кем-то, чьего имени не знал, чье лицо терялось среди сотни таких же лиц, я видел, как ярко-желтые, ярко-красные, ярко-синие и ярко-зеленые лучи проектора становились еще ярче и практически выжигали мои глазницы, я чувствовал на своем теле десятки, сотни чужих взглядов и рук. И это было лучше, чем алкогольное опьянение. Это было лучше, чем опьянение чьим-то ртом на своем члене. Это было лучше, чем опьянение свободой после сдачи последнего школьного экзамена. Это было на несколько кубов лучше, чем жить. Мне казалось, что я родился, вырос и жил только для того, чтобы в этот момент стоять между потными, пьяными и разгоряченными телами и танцевать, заливая в себя остатки красного стакана. — Эй, парень, твоя девушка только что вышла. Не хочешь ее проводить? — Что? — я ничего не слышал. Я не слышал, не чувствовал и не дышал. В тот момент я только жил. Я вдыхал запах жженого сахара, водки и марихуаны, я видел мелькающие рисунки проекторов и ощущал, как кровь медленно, капля за каплей, засыхает в моих жилах. И это было так приятно. Так хорошо и приятно. — Говорю, твоя девушка, она плакала, когда ушла несколько минут назад, — повторяет голос, который своей звонкостью и весельем заставлял мои перепонки двигаться и улавливать шумы. Он поглощал куда сильнее, чем те наркотики, которые я, кажется, все же принял. И мне было все равно. Я двигался, я вдыхал, я слушал этот голос. — У меня нет девушки, — я мотаю головой и сглатываю остатки слюны, что остались под моим языком, чтобы смочить сухую глотку. Пусть голос шумит. Пусть заставляет мои перепонки жить. Пусть музыка станет тише. — Тогда все нормально, — я не вижу лица. Я оглядываюсь, я пытаюсь найти хоть что-то, что было бы похоже на лицо, но не вижу. — Эй, с тобой все в порядке? Парень, эй! — Где ты? Я не вижу тебя, — я обнимаю себя руками, пытаясь забыть чужие касания этого вечера, дня, года. Я пытаюсь увидеть, но перед глазами лишь рисунки из света и мои расширенные зрачки. Мне так плохо. Мне так чертовски плохо. — О-о-о, да ты с катушек съехал, — голос говорит это насмешливо и без капли жалости. Мне кажется, что этот голос только в моей голове. Этот голос только в моей голове. Потом меня тащат — хватают за локоть крепкими пальцами и кистями и тащат туда, где нет рисунков из света, где касания и взгляды прекращают щупать мое тело, где я вдыхаю что-то более резкое, чем приторные запахи водки, марихуаны и жженого сахара. — Чел, чего ты наглотался? Тебя так таращит. Ты просто живое мясо. Я просто живое мясо. Мясо из костей, кожи и мыслей. С примесью рисунков из света. Я что-то принял. Я принял что-то очень тяжелое. Я даже не видел, не чувствовал и не ощущал, как принял это. Но это делает меня таким несчастно-счастливым, что я теряю голову. Только пусть голос говорит. Путь говорит, что мне делать. — Чувак, где твой дом? — цепкие руки отпускают меня. Цепкие руки теряются так же, как рисунки из света. И я свободен. Живое мясо, которое свободно под чем-то этим. — Я просто живое мясо. Мясо без дома, без мыслей и без рисунков из света, — я повторяю это как молитву, мантру. Как мантру моего больного сознания, как мантру моей собственной церкви для живого мяса, как мантру моих собственных мыслей. Когда я умру, эту мантру напишут на моем надгробие. Когда я умру, эту мантру прочитает священник. Когда я умру, я стану мертвым мясом. — Блять. Просто скажи, где твой чертов дом! — голос злее, агрессивнее. В бешенстве. Голос в бешенстве, он хочет от меня адрес. Адрес мечтаний, сознания и мыслей. Адрес всего моего «Я». — Университет искусств, второй курс, — место, где я живу, где создаю и прогибаюсь под мнениями. Мой собственный дом. Место, где я расту, откуда я выйду другим человеком. Мой дом. — Второй курс? Там учится Линдси. Стой тут, ясно? Стой прямо на этом месте, чертов ублюдок! Я стою на месте, живое мясо, чувствую ветер под своей футболкой. Ветер слишком развратный. Слишком развратный, как и мое поколение. Как и все мое «Я». Ветер наказывает меня, хлестает ветками благоразумия по плечами и спине, бьет своей тишиной в мои уши, заставляя перепонки снова слышать громкую музыку моей жизни. Я что-то принял. Я что-то принял. Я что-то принял. Это было в стакане. В красном стакане. — Джерард, что с тобой? — голос. Другой. Линдси. Только не она. Я вижу ее лицо. Черные тонкие брови, красные пышные губы, широко раскрытые глаза. Мамочка будет гордиться своей дочерью. Дочь выросла очень красивой. Дочь выросла и влюбилась в друга. Дочь выросла и влюбилась в Уэя. Дочь выросла и больше никогда не будет ребенком. — Твоя мамочка будет гордиться, Линдси. Твоя мамочка будет гордиться, — я повторяю раз за разом ее новую мантру. Пусть это станет для нее новым гимном. Пусть она будет думать об этом перед сном. Пусть лучше думает, что мамочка ей гордится, чем, что мы хорошая пара. Пусть мамочка ей гордится. — Где он живет? — спрашивает мой голос. Родной, звонкий и веселый. — Линдси, просто скажи, где он живет, и я отведу его домой. — Ты о чем вообще? В таком состоянии. Да отец его убьет! — Линдси кричит. Кричит так громко, что мне приходится зажимать свои окровавленные и порочные уши. — Лучше пусть переночует у меня, — господи, как же громко. Молчи, Линдси, молчи, ты меня убиваешь. — Хах, нет уж, — мой голос не позволяет. Он запрещает ей. И пусть она знает — «нет», мой голос сказал ей «нет». — Ты же его трахнешь. А потом вся вина падет на меня, мол, ох, Фрэнк, ты такой плохой мальчик, очень плохой, оставил меня одного с этой чертовкой Линдси, а она трахнула меня, теперь я женат и у меня трое детей от этой стервы, а ведь тебе просто нужно было отвести меня к себе домой. — То есть, вероятность того, что ты трахнешь его в своей квартире равна нулю? — Линдси не нравится. Мама, она не такая хорошая девочка. Не стоит гордиться ею. Не стоит, мама. — По крайней мере, со мной ему понравится, — голос хмыкает и улыбается. Голосу весело, но я все еще не вижу его лица. Голос, покажи свое лицо. Голос, я хочу видеть тебя. Голос, я хочу любить тебя. Голос, я люблю тебя. — Да пошел ты, — Линдси обижена. Линдси не нравится. Линдси хочет плакать и не хочет быть дочерью своей матери. Потому что она понимает — она не та, кем стоит гордиться. Она влюбилась в парня. В парня, чье лицо притягивает слишком много внимания. Парня, который избегает даже разговора с ней. И я засыпаю. Умираю на цельном асфальте, пока цепкие руки моего голоса (я уверен, что эти руки именно его) тащат меня по Монро-стрит. Умираю до тех пор, пока меня не кладут в холодную постель с запахом пота и одеколона за тридцать три доллара и девяносто девять центов из гипермаркета на Фри-стрит. Умираю до тех пор, пока голос не уходит от меня насовсем. Умираю до тех пор, пока не засыпаю, пропитываясь запахом чужого пота и одеколона.
Источник статьи: http://ficbook.net/readfic/2051989/5630110