Как Н.В. Гоголь укладывал каре?
Прочитал интересное дополнение к образу великого писателя. Зачастую не хватает вот таких банальных, бытовых штрихов к портретам всемирно известных людей, которые мы себе составили еще со школы.
Итак, как же Гоголь укладывал свои волосы?
Щеткой. У него было «несколько головных щеток, из которых одна была очень большая и кривая: ею Гоголь расчесывал свои длинные волосы», — описывал содержимое огромного мешка, который автор «Мертвых душ» всюду возил с собой, Дмитрий Михайлович Погодин (старший сын М. П. Погодина, писателя, историка, журналиста и коллекционера, в доме которого Гоголь трижды останавливался, приезжая в Москву из-за границы). Помимо прочего, в том мешке находилось и «какое-то масло, которым он мазал свои волосы, усы и эспаньолку».
Кстати, Гоголь, пожалуй, сильно б удивился, что носил «каре» — современники зачастую называли его стрижку а la moujik. И нередко свою прическу он делал у куаферов — парикмахеров (от фр. сoiffeur — в России это слово использовалось вплоть до 20-30-х годов прошлого века): «Знакомые Гоголя уверяли меня, что иногда встречали его в Москве у куаферов и что он завивал свои волосы. Усами своими он тоже занимался немало», — вспоминал Лев Иванович Арнольди, чиновник по особым поручениям при калужском губернаторе Н.М. Смирнове — муже своей сестры А.О.Смирновой. К слову, Арнольди был одним из немногих, кому Гоголь читал главы из второго тома «Мертвых душ».
А в юности Гоголь не то что у «куаферов», сам причесывался редко: «…ему многократно ставилась на вид его бесприческа. Растрепанность головы Гоголя вошла у нас в общую насмешку. Голова у него едва ли когда причесывалась им; волосы с нее падали ему на лицо нерасчесанными прядями. Стричься он также не любил часто, как этого требовало от нас школьное начальство», — писал Василий Игнатьевич Любич-Романович, поэт, переводчик, товарищ Гоголя по Нежинской гимназии.
Основательно заниматься своей внешностью Гоголь стал, лишь переехав в 1828 году в Петербург — даже обрил волосы, чтобы они гуще росли, и в этот период носил парик: «…у него из-под парика выглядывала иногда вата, которую он подкладывал под пружины, а из-за галстуха вечно торчали белые тесемки», — приводит свидетельства очевидцев Пантелеймон Александрович Кулиш, публицист, историк, поэт, первый биограф Гоголя. В целом же, когда шевелюра отросла, вышло вот что: «Волосы были завиты, и клок напереди поднят довольно высоко, в форме букли, как носили тогда», — записал свои впечатления о первой встрече с Гоголем писатель и журналист, издатель «Современника» Иван Иванович Панаев.
Классический имидж писателя — «привычный «гоголевский» пробор, подчеркнутая «шелковая скобка волос» — сложился за границей, в основном, в Италии, где Гоголь вращался в кругу русских художников и где были созданы практически все известные его портреты.
Для сравнения — два свидетельства Сергея Тимофеевича Аксакова, писателя, театрального критика, мемуариста и вообще человека, близко знавшего Гоголя: «Наружный вид Гоголя был тогда совершенно другой и невыгодный для него: хохол на голове, гладко подстриженные височки, выбритые усы и подбородок, большие и крепко накрахмаленные воротнички придавали совсем другую физиономию его лицу: нам показалось, что в нем было что-то хохлацкое и плутоватое», — вспоминает он облик писателя в 1832 году, когда тот жил в Петербурге, служил в департаменте уделов и только опубликовал вторую часть книги «Вечера на хуторе близ Диканьки». А вот каким Аксаков встречает его в Москве уже в 1839-м, куда он приезжает после трехлетнего пребывания за границей: «Наружность Гоголя так переменилась, что его можно было не узнать: следов не было прежнего, гладко выбритого и обстриженного (кроме хохла) франтика в модном фраке! Прекрасные белокурые густые волосы лежали у него почти по плечам; красивые усы, эспаньолка довершали перемену; все черты лица получили совсем другое значение».
Геннадий Спирин Иллюстрация к повести Гоголя «Нос».
О том, каким Гоголь был в последние годы жизни, запомнил Иван Сергеевич Тургенев, встретившийся с ним в 1851 году: «Я попристальнее вгляделся в его черты. Его белокурые волосы, которые от висков падали прямо, как обыкновенно у казаков, сохранили еще цвет молодости, но уже заметно поредели; от его покатого, гладкого, белого лба по-прежнему так и веяло умом».
Алексей Терентьевич Тарасенков, известный московский врач, застал Гоголя в 1852-м уже таким: «Ходил Гоголь немного сгорбившись, руки в карманы, галстук просто подвязан, платье поношенное, волосы длинные, зачесанные так, что покрывали значительную часть лба и всегда одинаково; усы носил постоянно коротенькие, подстриженные; вообще видно было, что он мало заботился о своей внешней обстановке» (все приведенные здесь цитаты — из сборника «Гоголь в воспоминаниях современников» и книги В.Вересаева «Гоголь в жизни»).
Источник
Источник статьи: http://www.pravda-tv.ru/2019/05/04/418167/kak-n-v-gogol-ukladyval-kare
Как Гоголь укладывал каре?
Щеткой. У него было «несколько головных щеток, из которых одна была очень большая и кривая: ею Гоголь расчесывал свои длинные волосы», — описывал содержимое огромного мешка, который автор «Мертвых душ» всюду возил с собой, Дмитрий Михайлович Погодин (старший сын М. П. Погодина, писателя, историка, журналиста и коллекционера, в доме которого Гоголь трижды останавливался, приезжая в Москву из-за границы). Помимо прочего, в том мешке находилось и «какое-то масло, которым он мазал свои волосы, усы и эспаньолку».
Кстати, Гоголь, пожалуй, сильно б удивился, что носил «каре» — современники зачастую называли его стрижку а la moujik. И нередко свою прическу он делал у куаферов — парикмахеров (от фр. сoiffeur — в России это слово использовалось вплоть до 20-30-х годов прошлого века): «Знакомые Гоголя уверяли меня, что иногда встречали его в Москве у куаферов и что он завивал свои волосы. Усами своими он тоже занимался немало», — вспоминал Лев Иванович Арнольди, чиновник по особым поручениям при калужском губернаторе Н.М. Смирнове — муже своей сестры А.О.Смирновой. К слову, Арнольди был одним из немногих, кому Гоголь читал главы из второго тома «Мертвых душ».
А в юности Гоголь не то что у «куаферов», сам причесывался редко: «. ему многократно ставилась на вид его бесприческа. Растрепанность головы Гоголя вошла у нас в общую насмешку. Голова у него едва ли когда причесывалась им; волосы с нее падали ему на лицо нерасчесанными прядями. Стричься он также не любил часто, как этого требовало от нас школьное начальство», — писал Василий Игнатьевич Любич-Романович, поэт, переводчик, товарищ Гоголя по Нежинской гимназии.
Основательно заниматься своей внешностью Гоголь стал, лишь переехав в 1828 году в Петербург — даже обрил волосы, чтобы они гуще росли, и в этот период носил парик: «. у него из-под парика выглядывала иногда вата, которую он подкладывал под пружины, а из-за галстуха вечно торчали белые тесемки», — приводит свидетельства очевидцев Пантелеймон Александрович Кулиш, публицист, историк, поэт, первый биограф Гоголя. В целом же, когда шевелюра отросла, вышло вот что: «Волосы были завиты, и клок напереди поднят довольно высоко, в форме букли, как носили тогда», — записал свои впечатления о первой встрече с Гоголем писатель и журналист, издатель «Современника» Иван Иванович Панаев.
Классический имидж писателя — «привычный «гоголевский» пробор, подчеркнутая «шелковая скобка волос» — сложился за границей, в основном, в Италии, где Гоголь вращался в кругу русских художников и где были созданы практически все известные его портреты.
Для сравнения — два свидетельства Сергея Тимофеевича Аксакова, писателя, театрального критика, мемуариста и вообще человека, близко знавшего Гоголя: «Наружный вид Гоголя был тогда совершенно другой и невыгодный для него: хохол на голове, гладко подстриженные височки, выбритые усы и подбородок, большие и крепко накрахмаленные воротнички придавали совсем другую физиономию его лицу: нам показалось, что в нем было что-то хохлацкое и плутоватое», — вспоминает он облик писателя в 1832 году, когда тот жил в Петербурге, служил в департаменте уделов и только опубликовал вторую часть книги «Вечера на хуторе близ Диканьки». А вот каким Аксаков встречает его в Москве уже в 1839-м, куда он приезжает после трехлетнего пребывания за границей: «Наружность Гоголя так переменилась, что его можно было не узнать: следов не было прежнего, гладко выбритого и обстриженного (кроме хохла) франтика в модном фраке! Прекрасные белокурые густые волосы лежали у него почти по плечам; красивые усы, эспаньолка довершали перемену; все черты лица получили совсем другое значение».
О том, каким Гоголь был в последние годы жизни, запомнил Иван Сергеевич Тургенев, встретившийся с ним в 1851 году: «Я попристальнее вгляделся в его черты. Его белокурые волосы, которые от висков падали прямо, как обыкновенно у казаков, сохранили еще цвет молодости, но уже заметно поредели; от его покатого, гладкого, белого лба по-прежнему так и веяло умом».
Алексей Терентьевич Тарасенков, известный московский врач, застал Гоголя в 1852-м уже таким: «Ходил Гоголь немного сгорбившись, руки в карманы, галстук просто подвязан, платье поношенное, волосы длинные, зачесанные так, что покрывали значительную часть лба и всегда одинаково; усы носил постоянно коротенькие, подстриженные; вообще видно было, что он мало заботился о своей внешней обстановке» (все приведенные здесь цитаты — из сборника «Гоголь в воспоминаниях современников» и книги В.Вересаева «Гоголь в жизни»).
Источник статьи: http://yandex.ru/q/question/kak_gogol_ukladyval_kare_720db5b9/
Прическа белокурого Гоголя — «А Ла Мужик»
Нет, Николай Васильевич Гоголь не носил каре. Современники называют его стрижку à la moujik (а ла мужик). Это мужская прическа, которая вошла в моду после русской кампании Наполеона. 
У писателя было «несколько головных щеток, из которых одна была очень большая и кривая: ею Гоголь расчесывал свои длинные волосы», — описывал содержимое огромного мешка, который автор «Мертвых душ» всюду возил с собой, Дмитрий Михайлович Погодин (старший сын М.П. Погодина, писателя, историка, журналиста и коллекционера, в доме которого Гоголь трижды останавливался, приезжая в Москву из-за границы). Помимо прочего, в том мешке находилось и «какое-то масло, которым он мазал свои волосы, усы и эспаньолку».
Свою прическу Гоголь делал у куаферов — парикмахеров (от фр. сoiffeur — в России это слово использовалось вплоть до 20-30-х годов прошлого века).
«Знакомые Гоголя уверяли меня, что иногда встречали его в Москве у куаферов и что он завивал свои волосы. Усами своими он тоже занимался немало», — вспоминал Лев Иванович Арнольди, чиновник по особым поручениям при калужском губернаторе Н.М. Смирнове — муже своей сестры А.О. Смирновой.
К слову, Арнольди был одним из немногих, кому Гоголь читал главы из второго тома «Мертвых душ».
А в юности Гоголь не то что у «куаферов», сам причесывался редко: «. ему многократно ставилась на вид его бесприческа. Растрепанность головы Гоголя вошла у нас в общую насмешку. Голова у него едва ли когда причесывалась им; волосы с нее падали ему на лицо нерасчесанными прядями. Стричься он также не любил часто, как этого требовало от нас школьное начальство», — писал Василий Игнатьевич Любич-Романович, поэт, переводчик, товарищ Гоголя по Нежинской гимназии.
Основательно заниматься своей внешностью Гоголь стал, лишь переехав в 1828 году в Петербург — даже обрил волосы, чтобы они гуще росли, и в этот период носил парик: «. у него из-под парика выглядывала иногда вата, которую он подкладывал под пружины, а из-за галстуха вечно торчали белые тесемки», — приводит свидетельства очевидцев Пантелеймон Александрович Кулиш, публицист, историк, поэт, первый биограф Гоголя.
В целом же, когда шевелюра отросла, вышло вот что: «Волосы были завиты, и клок напереди поднят довольно высоко, в форме букли, как носили тогда», — записал свои впечатления о первой встрече с Гоголем писатель и журналист, издатель «Современника» Иван Иванович Панаев.
Классический имидж писателя: «привычный «гоголевский» пробор, подчеркнутая «шелковая скобка волос» — сложился за границей, в основном, в Италии, где Гоголь вращался в кругу русских художников и где были созданы практически все известные его портреты.
Для сравнения — два свидетельства Сергея Тимофеевича Аксакова, писателя, театрального критика, мемуариста и вообще человека, близко знавшего Гоголя: «Наружный вид Гоголя был тогда совершенно другой и невыгодный для него: хохол на голове, гладко подстриженные височки, выбритые усы и подбородок, большие и крепко накрахмаленные воротнички придавали совсем другую физиономию его лицу: нам показалось, что в нем было что-то хохлацкое и плутоватое», — вспоминает он облик писателя в 1832 году, когда тот жил в Петербурге, служил в департаменте уделов и только опубликовал вторую часть книги «Вечера на хуторе близ Диканьки». А вот каким Аксаков встречает его в Москве уже в 1839-м, куда он приезжает после трехлетнего пребывания за границей: «Наружность Гоголя так переменилась, что его можно было не узнать: следов не было прежнего, гладко выбритого и обстриженного (кроме хохла) франтика в модном фраке! Прекрасные белокурые густые волосы лежали у него почти по плечам; красивые усы, эспаньолка довершали перемену; все черты лица получили совсем другое значение».
О том, каким Гоголь был в последние годы жизни, запомнил Иван Сергеевич Тургенев, встретившийся с ним в 1851 году: «Я попристальнее вгляделся в его черты. Его белокурые волосы, которые от висков падали прямо, как обыкновенно у казаков, сохранили еще цвет молодости, но уже заметно поредели; от его покатого, гладкого, белого лба по-прежнему так и веяло умом».
Алексей Терентьевич Тарасенков, известный московский врач, застал Гоголя в 1852-м уже таким: «Ходил Гоголь немного сгорбившись, руки в карманы, галстук просто подвязан, платье поношенное, волосы длинные, зачесанные так, что покрывали значительную часть лба и всегда одинаково; усы носил постоянно коротенькие, подстриженные; вообще видно было, что он мало заботился о своей внешней обстановке» (все приведенные здесь цитаты — из сборника «Гоголь в воспоминаниях современников» и книги В.Вересаева «Гоголь в жизни»).
Почему белокурый?
Белокурый — человек со светло-русыми волосами. И если посмотреть на писательские портреты работы Ф.А. Моллера и А.А. Иванова — они рисовали его в Риме с натуры, в отличие от прочих художников, перерисовывавших и без того темные дагерротипы и делавшие Гоголя чуть ли не жгучим брюнетом, то видно, что волосы у него все-таки светлые (с поправкой на потускневшие со временем краски).
Известно также, что Мария Николаевна Синельникова (1817—1892) — единственная женщина, которая открыто призналась писателю в любви, после его смерти заказала золотое траурное кольцо, в котором хранила русую (!) прядь с головы Гоголя — замкнула ее на бриллиант и никогда с кольцом не расставалась. На его внутренней стороне была выгравирована надпись — «Сконч. Н. Гоголь. 1852 фев. 21».
А вот еще свидетельство его младшей сестры Ольги Васильевны Гоголь (в замужестве Головня; 1825–1907): «Волосы у него были русые, а глаза – коричневые. В детстве у него были светлые волосы, а потом потемнели. Особенно потемнели у брата волосы после того, как он обрился в Петербурге. Существовало такое убеждение, что, кто из Малороссии приезжает в Петербург, на того вода петербургская так действует, что волосы вылезают. И брат, как приехал в Петербург, обрился. После того волосы у него потемнели. Ездил с ним лакей отсюда, он и тому советовал обриться, но лакей не послушался и лысым стал».
Источник: TheQuestion
Источник статьи: http://spletnik.ru/blogs/govoryat_chto/161215_pricheska-belokurogo-gogolya-a-la-muzhik