Прическа купец первой гильдии

Купец первой гильдии – это что? Определение, привилегии, список и фото

Звание «купец первой гильдии» в России относилось к «третьему сословию». Оно считалось полупривилегированным, идущим после дворян и духовенства. Все купцы были объединены в гильдии, которых было три. Для зачисления в одну из них было необходимо внести специальный сбор. Купеческая гильдия – это профессиональная форма организации торгующих людей.

Кто такие купцы в России до 1785 года?

Казалось бы, понятно, кто такие купцы. Это люди, занимающиеся торговлей. Но на Руси к купечеству относилось небольшое количество торговых людей. К ним записывали тех, кто промышлял, производил товар. Это было следствием того, что они продавали произведенное или добытое. Их называли «торгующими крестьянами», которые должны были приписываться к городским посадам и платить специальный сбор.

Сословие «торгующих крестьян» образовано в 1718 году. Занесение в эту сословную группу давало право на законных основаниях проживать в городе и пользоваться торговыми привилегиями. До тех пор пока правительство в 1775 году не провело гильдейскую реформу, согласно которой всех, кто проживал в посадах, принято было считать купечеством. Большая часть посадских людей была причислена к купцам, хотя как таковыми они не являлись.

Появление гильдии

Слово «гильдия» появляется в русских источниках с 1712 года, когда специальным указом вводится сословие «торгующих крестьян», облагаемых податью. В 1721 г. принимается Устав главного магистрата. По нему посадские люди были отнесены к категории «регулярных людей». Они были разделены на две купеческие гильдии, куда включалось понятие «купец первой гильдии». Разделение производилось согласно капиталу и роду деятельности. Также была введена категория «подлых людей». В нее были отнесены наемные работники: поденщики и разнорабочие.

В 1722 году были учреждены цеха, куда входили мастеровые определенных профессий, например кузнецы, сапожники, ткачи, гончары. Из разряда «регулярных людей» были выделены цеховые, что значительно сократило количество людей, занимающихся торговой деятельностью.

В 1742 году понятие «подлые люди» было исключено, вместо него вводится третья купеческая гильдия. В 1755 г. принимается Таможенный устав, который разрешает ведение торговой деятельности не купеческим сословиям и только тем товаром, который они произвели самостоятельно. Всеми другими товарами они имели право торговать при условии составления специальной описи.

Гильдейская реформа 1775 года

Купечество после ее проведения было разделено на три гильдии. Вхождение в состав одной из них было возможно согласно объявленному капиталу. Был установлен предельный минимум. Для вхождения в определенную гильдию он составлял:

• Купцы первой гильдии – 10 тысяч рублей.
• Купцы второй гильдии – 1 тысяча рублей.
• Купы третьей гильдии – 500 рублей.

Был установлен гильдейский сбор в размере 1 %. Следует отметить, что практически каждые 10 лет происходило изменение объявленного капитала и гильдейского сбора.

Монополия на торговлю

Сенат России в 1760 г. публикует Указ, запрещающий заниматься торговлей российскими и иностранными товарами всякому, кроме купцов. В 1785 году выходит «Жалованная грамота городам», подписанная Екатериной II, в которой была дана четкая граница между гильдиями. Именно этот документ предоставил купеческому сословию монопольное право на ведение торговли.

Были установлены, как и прежде, три гильдии, входящие в них купцы могли заниматься следующей деятельностью и иметь имущество:

• Купцам первой гильдии можно было владеть морскими судами, иметь собственное производство (фабрики, заводы), а также право вести заграничную торговлю, обладать паспортной льготой. Они освобождались от воинской повинности и от телесных наказаний.
• Купцы второй гильдии могли иметь речные суда. Они также могли владеть заводами и фабриками. К ним не применялись телесные наказания, была отменена рекрутская повинность.
• Состоящие в третьей гильдии могли владеть лавками, трактирами и постоялыми дворами. Другими словами, вести торговлю в розницу.

Манифест о купечестве 1807 года провозглашает установление монополии купцам первой гильдии для занятия кяхтинской торговлей (с Китаем и Монголией).

Привилегии

Купцы занимали значительную нишу в российском обществе. Им были положены определенные привилегии. Правда, большая их часть была назначена торговым людям, имеющим значительный капитал. Привилегии дворян и купцов первой гильдии отличались друг от друга. В списках сословий по числу получаемых привилегий дворяне стояли выше любого другого сословия.

Но у купечества была особая привилегия – стать «почетным гражданином». В этом случае по количеству привилегий они приближались к дворянам. Но последние имели право на государственную службу, чего не имели другие сословия, в том числе и высшая купеческая гильдия. Не давало этого права звание «почетного гражданина». При сравнении привилегий дворян и купцов первой гильдии можно отметить различия между двумя сословиями.

Список привилегий дворян:

• Основная привилегия – владение земельными наделами с проживающими на них крестьянами.
• Не обложение налогами.
• Самоуправление сословное.
• Освобождение от исполнения земских повинностей.
• Освобождение от рекрутской повинности.
• Освобождение от наказаний телесных.
• Получение образований в привилегированных учебных заведениях, куда представители других сословий не допускались.
• Право поступления на госслужбу.

Купцы первой гильдии, список привилегий:

• Возможность иметь торговый оборот (внутренний и внешний) в большом размере.
• Освобождение от определенного числа налогов.
• Освобождение от рекрутской повинности и наказаний телесных.
• Получение образования в приличных учебных заведениях.
• Самоуправление на уровне сословия.

Как видно из приведенных перечней, привилегиями дворян было освобождение от уплаты любых налогов, получение образования за счет государства, поступление на государственную службу. Купцы первой гильдии освобождались только от некоторых налогов, имели право получать хорошее образование за свой счет. Они не могли поступить на госслужбу. Тем не менее некоторые дворяне-чиновники записывали в купеческие гильдии своих жен или других близких родственников, находясь на содержании государства.

Вклад российского купечества в развитие и процветание страны

Накопленные капиталы некоторые купцы направляли на благотворительность. Строили школы, больницы, реальные училища, церкви, музеи. Всемирно известная Третьяковская галерея была построена купцом Павлом Третьяковым. В Хабаровске был построен на средства А. Ф. Плюснина, купца первой гильдии, Успенский собор, который является первым каменным зданием в городе.

Трудно недооценить роль купечества в развитии страны. Представители этого сословия строили заводы, фабрики, цеха по производству товаров, которые впоследствии реализовывали на рынках страны и мира. Они снаряжали экспедиции для разведки полезных ископаемых, принимали активное участие в освоении Сибири и Дальнего Востока. Московский купец первой гильдии Николай Игумнов на свои деньги создал курортную зону между Гагрой и Пицундой.

Многие города России имеют свою самобытность, узнаваемость благодаря историческим центрам, застроенным купеческими домами. До XIX века в купеческой среде редко можно было встретить грамотного человека. Если первое поколение соблюдало все крестьянские обычаи, уклад жизни полностью соответствовал бытовавшему в сельской местности, то последующие поколения жили в больших и красивых городских домах, дети получали образование в лучших учебных заведениях России и за рубежом. К началу XX века это был господствующий класс, пришедший на смену дворянству.

Источник статьи: http://fb.ru/article/390707/kupets-pervoy-gildii-eto-chto-opredelenie-privilegii-spisok-i-foto

Купечество и купцы

В этой статье поговорим про такое понятие как купцы. Также узнаем классификацию купечества в разные промежутки времени и особенности разных классов.

Классификация купцов

К концу 16 века купечество делилось на следующие основные группы: Гости, суконная сотня, гостинная сотня

Гости

наиболее привилегированная категория купечества, упоминая о которой восходят к 9 веку. Главными привилегиями гостей являлись: освобождение от тягла, возможность свободного выезда за границу для торговли. Помимо этого они имели право на приобретение вотчин. Гости были подсудны непосредственно царю. Гость получал от царя специальную жалованную грамоту на гостиное имя.

Суконная сотня

Суконная сотня появилась в 16 веке, составляя до этого единое целое с гостиной сотней. Она делилась на людей лучших, середних и меньших. Среди привилегий суконной сотни можно отметить право держать безвыемочно и безявочно питье в доме. Также они имели право приобретать приобретать съестные припасы по 60 руб. на человека. Вероятно, как и члены гостиной сотни были освобождены от суда дьяков и воевод. При этом судились они в отдельном приказе. Также как и гости и представители гостиной сотни освобождались от тягла. При этом в отличии от гостей не имели право свободного выезда за границу для ведения торговли. По выбору и по очереди выполняли различные обязанности.

Гостиная сотня

Гостиная сотня появилась в 16 веке, до этого составляя единое целое с суконной сотней. Она делилась на людей лучших, середних и меньших. В целом права и ограничения представителей гостиной сотни совпадали с представителями суконной сотни. Отличие было только в чести. Т.е. Гости получали наивысшие должности. Члены гостиной сотни были при них товарищами, а суконники получали еще более низкую должность

Члены гостиной сотни могли перейти в “гости” , получая при этом характерную для гостей жалованную грамоту.

В 18 веке произошло разделение сословия купечество на 3 гильдии

Купцы первой гильдии

Записанные в первую гильдию купцы освобождались от рекрутства, от телесных наказаний. Также они обладали правом международной торговли, могли владеть заграничными судами. С 1775 года для попадания в 1 гильдию купечества необходимо было предъявить капитал в 10000 рублей. В 1800 году ввели специальное звание мануфактур-советника, которое мог получить купец 1 гильдии . Для этого ему нужно было пробытКв ней не менее 12 лет. Также по истечении этого срока купцы 1 гильдии имели возможность на прошение для зачисления своих детей на государственную службу на правах обер-офицерских детей а также в различные университеты без увольнения детей от купеческого общества. Помимо этого купцы 1 гильдии могли носить мундиры той губернии к которой они приписаннаеы.

Купцы второй гильдии

Для купцов 2 гильдии характерны во многом те же права, что и для первой. Исключением является отсутствие возможности вести заграничную торговлю.Для попадания во вторую гильдию согласно реформе 1775 года необходимо было предъявить капитал в 1000 рублей

Купцы третьей гильдии

Купцы 3 гильдии занимались мелочной торговлей по городу и уезду, содержали трактиры, дворы, занимались ремеслом.Для попадания в 3 гильдию объявленный капитал должен был составлять 500 рублей.

С проведением масштабной гильдейской реформы в 1775 году Екатериной II это разделение произошло сообразно объявляемыми купцами капиталами.
Для зачисления в 3-ю гильдию достаточно было 500 рублей, во вторую – тысячи рублей,в 3-ю 10.000 рублей.

В 1863 году была отменена 3-я гильдия, при этом к 1-й гильдии была отнесена оптовая торговля, ко 2-й гильдии розничная торговля. С этого же времени заниматься торговлей могли все сословия при условии оплаты всех торговых и промысловых свидетельств, но не получая при этом гильдейские права.

Больше статей про купцов можно найти здесь.

Также рекомендую посетить мою страницу по исследованию моей родословной.

Источник статьи: http://dompredkov.ru/kupechestvo/

Ловцы первой гильдии

Продажи путем обмана купцы стимулировали созданием максимально благоприятных условий торговли

Мифы о себе, любимых, создавали все народы мира и во все времена. Причем легенды о людях одной профессии, сложенные в отделенных друг от друга землях, подчас похожи так, словно сложены одним сказителем. Возьмите, к примеру, рассказы о княжеских дружинниках или рыцарях. Ведь от их утех в мирное время стенали в равной степени и русские княжества, и европейские королевства. Но в устных и письменных сказаниях эти кровожадные бойцы междоусобных войн предстают исполненными исключительного благородства. А завистливые и злобные крестьяне превращались в гостеприимных и добродушных поселян. Однако купцы многие столетия, особенно в нашем отечестве, стояли в этом ряду особняком. Их на Руси, хоть и именовали почтительно «ваше степенство», не особенно жаловали во всех слоях общества. Собственно, ничего другого в стране, где родилась поговорка «не обманешь — не продашь», и быть не могло. А обманывали они везде, всегда и как только могли.

На протяжении веков в Москве и других русских городах существовали посредники, покупавшие у приезжавших в базарные дни крестьян их товар для перепродажи с выгодой. А если грядущая прибыль не радовала их своими размерами, они безо всякого стеснения прибегали к разным трюкам. В «Записках сыщика» Михаил Максимов рассказывал о них так:

«В Москве проживают мужики, торговцы хлебом, овсом, крупой, дровами и сеном; их почему-то называют одни кулаками, другие — хлыновцами.

Только московские умельцы могли превратить три воза овса в четыре и продавать уже выпитый чай

Промышленность их заключается собственно в том, что они, покупая у приезжих степных мужиков в зимнее время хлеб, овес и крупу, рассыпают все это на свои воза, делая из трех четыре, а из пяти — семь. И когда у них покупают, бессовестно обманывают.

В возы с сеном для весу укладывают бревна, или во время взвешивания один или двое из них, прицепясь сзади или сбоку воза, усиливают вес незаметным образом.

Укладывая на свои воза дрова, они середину делают пустой или перекладывают незаметно сучками и редко продают на сажень, а всегда повозно.

При перемере овса и крупы, если не осмотреть, они меры три-четыре насыпят на дно. С кучерами и дворниками они в деле.

Каждого покупателя они строго рассматривают и, если увидят невозможность к обману, никогда не продадут.

Один мой знакомый купил по незнанию своему у этих кулаков десять возов дров. По цене и по обширности возов сделка показалась ему очень выгодной. Дело было к вечеру, и дрова ему все покидали в сарай, без укладки на место. На другой день, разговаривая с кухаркой, он сообщил ей:

— Теперь у нас дров, кажется, хватит до весны. Я полагаю, что тут будет около пяти сажен.

— И каких тут, сударь, пять сажен! Да тут едва ли наберется и три,— сказала ему кухарка.— Вы извольте-ка посмотреть, что вы купили — большую часть сучков, а не поленьев.

Богатый человек, скупец, имел привычку у заставы покупать на известных рынках все, что он находил для себя выгодным, а потому постоянно шатался там для покупки по дешевой цене различных припасов.

Этого человека давно знали кулаки, но не находили возможности, как бы его обмануть.

В трескучий мороз, увидав его на базаре около возов с кучером покупающего для своих лошадей овес, они тотчас, договорившись с кучером, приступили к делу.

Один из этих хлыновцев, подойдя к скупцу, предложил ему купить 20 возов овинного овса, объявив решительную цену, самую выгодную. В возах этих в самом низу находилась мякина. Посмотревши овес и найдя его довольно хорошим, скупец начал еще выторговывать у них несколько копеек, в чем и преуспел.

Но впоследствии, увидав в своем закроме, что в овсе наполовину мякина, сказал сам себе: ‘Как это я недосмотрел, что попал на кулаков? Эки мошенники!'».

Весьма распространенным в Москве и Петербурге трюком была торговля спитым чаем. Купцы скупали в трактирах и ресторанах использованную заварку, высушивали ее, паковали и продавали по крайне привлекательной для покупателя цене. Естественно, во избежание неприятностей «особый товар» продавали главным образом приезжим крестьянам, которые назавтра собирались домой.

Подобными трюками баловались не только мелкие купчишки и лавочники, но и вполне солидные купцы первой гильдии. И не только во времена царя Гороха, но и в начале XX века. Русский военный агент, военный атташе в Дании граф Алексей Игнатьев вспоминал об осмотре датской столицы вместе с русским дипломатом Бибиковым:

«Осматривая из любопытства Копенгагенский порт, я только увидел, как грузились на английские пароходы с их пестрым красно-синим флагом бочки с большим ярлыком, изображавшим корову на зеленом поле.

— Полюбуйся, это наше родное сибирское масло,— объясняет Бибиков.— Вон видишь под этим навесом бочки в грязных рогожах? Здесь масло перекладывают в датские бочки, что правда необходимо из-за встречающихся в нем булыжников — знаешь, для веса. Сибирское масло превращается в датское и отправляется в этот всепожирающий Лондон».

Русские газеты пестрели подобной же информацией. К примеру, в феврале 1903 года они поместили сообщение Российского телеграфного агентства из Копенгагена: «В прибывшем вчера из России пароходном грузе сибирского масла, адресованном здешней фирме Зунд и Петерсен, снова оказалось несколько бочек, наполненных вместо масла камнями, землей и льдом».

Но заработанная такими способами дурная репутация на внешних рынках ничуть не мешала представителям отечественного бизнеса создавать о себе красивые легенды для внутреннего употребления.

Грязные алкогольные капиталы облагораживались инвестированием в чистейшую нефть

Одним из самых распространенных объектов мифологизации была история накопления первоначального капитала. Практически каждая уважающая себя купеческая династия имела предка, пришедшего в лаптях из забытых богом мест на заработки в Петербург, Москву или иные места. Затем этот самородок каторжным трудом, выплачивая оброк барину, зарабатывал деньги на выкуп из крепостной неволи и разворачивался во всю широту своей новой, теперь уже купеческой души.

В некоторых случаях подобные рассказы были почти правдой. К примеру, известная до революции и не забытая поныне династия Кузнецовых владела фарфоровыми заводами, контролировала немалую часть российского рынка посуды, их фирма даже удостоилась звания придворного поставщика. Их предок — кузнец Яков Кузнецов, который, согласно легенде, вполне соответствовавшей истине, перешел от подковывания лошадей к производству чашек и плошек. Правда, о том, на какие деньги он поставил первое производство, в дореволюционных изданиях не говорилось. Ответ нашли и опубликовали уже в советские годы:

«На большой дороге между деревнями Речица и Новохаритоново высился добротный рубленый дом. Рядом — кузница. Владелец кузни Яков Васильевич Кузнецов и сыновья его Терентий и Анисим ковали коней, мастерили оси к телегам, выделывали косы, вилы, топоры, грабли. Товар ходкий, без него ни в одном крестьянском хозяйстве не обойтись.

Ничем не гнушался Яков Васильевич, чтобы добыть денег, скопить капитал. Приторговывал пиленым лесом, пускал на постой проезжающих. Кормил, поил, ночлег предоставлял и за все плату взимал. Но не каждого встречного привечал и пускал в дом. Звенят деньги в карманах — получай кров и хлебосольство, нет за душой ни гроша — кати мимо.

Дождливым осенним вечером подъехал к дому кузнеца богатый купец во хмелю и остановился на постой. Когда уехал купчина, никому то не известно. Только по прошествии некоторого времени начал Кузнецов на окраине деревни, на правом берегу речушки Дорки, рубить большой сруб. Вслед за плотниками пришла на стройку артель каменщиков. А потом к новому зданию потянулись обозы с кварцем, шпатом, глиной. Вскоре запылали огнем трубы двух горнов фарфорового завода.

Было это в 1810 году. Тогда же пополз по деревне слушок, что богатый купец не уехал восвояси, а исчез бесследно и что в происшествии этом повинен Яков Васильевич. На купцовы, дескать, деньги поставил он завод».

Практиковались и другие способы обзаведения капиталом. Одним из самых надежных считалось фиктивное банкротство. И потому его довольно широко применяли на протяжении всего XIX века. Как правило, технология этого процесса в те времена была проста и безыскусна. Купец набирал в кредит товара, затем продавал или прятал его, составляя фиктивные бумаги о неудачной продаже и грандиозных убытках. Как утверждали знатоки, по существовавшей тогда практике потерпевшему удавалось сговориться с кредиторами о возврате 25 копеек с рубля, после чего он божился вернуть остальное, как только поправятся дела, и брал у них вновь товары в кредит. И лишь после этого объявлял о своей полной несостоятельности. Успех дальнейшего процесса целиком и полностью зависел от его правильной подготовки. За взятку мнимый банкрот добивался назначения состоящего с ним в деле конкурсного управляющего — конкурсиста, а затем выстраивал очередь из фиктивных кредиторов, чьи требования конкурсист удовлетворял в первую очередь. Так что реальные кредиторы в итоге оставались ни с чем. Но самое любопытное заключалось в том, что большинство проведенных таким образом купцов не обижались на мошенничающего коллегу. Ведь каждый из них либо пользовался таким трюком, либо мог прибегнуть к нему в будущем. Максимов в своих записках приводил слова опытного конкурсиста, рассказывавшего о трижды обанкротившемся с его помощью фабриканте:

«Мало ли какими средствами люди приобретают капитал! При каждом торговом обороте есть своего рода мошенничество. Нужно уметь орудовать делом и уметь концы хоронить. Ты вот указываешь на фабриканта и, быть может, удивляешься: как, дескать, он все это обработал? А так. Он был человек трезвый, деятельный. Он заранее заготовил кое от каких лиц на свое имя векселя, да кое у кого векселей-то скупил на умерших, платя по 5 копеек за рубль. Тогда уже и начал подготовляться к несостоятельности, постепенно жалуясь на неплатеж ему денег. А потом некоторых кредиторов склонил на сделку по 60 копеек за рубль. После, окредитовавшись у них вновь товаром, он предложил им вторичную сделку, в которой ему также не отказали. Да и кредиторам-то уже было делать нечего, потому что он ловко сумел всех запутать. Потому и соглашались на предложенные им сделки. Ведь стоит только с сильными лицами повестись — о мелких-то и толковать нечего,— поневоле согласятся. После хотя они и узнали о его проделках, да взять-то уже было нечего: они только кланялись ему и пожимали дружески руку. Конечно, это делали только богатые, а те, которых он сделал нищими, посылали ему вечное проклятие, да он об этом мало думал — был уже богат и счастлив.

Мне недавно рассказывал мой приятель, что какой-то фабрикант. придумал, застраховав свою фабрику на порядочную сумму, сжечь ее. И если это правда, то выдумка полезная и средство для наживы легкое: с кредиторами не возись и никому не кланяйся — контора денежки выдаст».

Правда, при мнимых банкротствах случались и афронты. Конкурсист либо один из мнимых кредиторов мог нарушить договоренности и повернуть дело к своей пользе — не вернуть деньги прикидывавшемуся банкротом купцу. Но суть дела от этого не менялась, просто первоначальный капитал зарабатывался не на собственном, а на чужом банкротстве.

Однако ни убийствами, ни банкротствами самые крупные капиталы в России не составлялись. 40% государственного дохода приносила торговля алкоголем, и те, кто сумел примоститься возле финансовых потоков от торговли хлебным вином, в считанные годы становились баснословно богатыми людьми. Правда, мало кто решался называть эти деньги праведными. Приказчики откупщика и зависевшие от них трактирщики делали все для того, чтобы превратить жителей окормляемых их водкой территорий в хронических алкоголиков. Ведь только наличие постоянных и зависимых клиентов приносило стабильный доход. Обычной практикой было назначение плановых заданий для кабаков и трактиров. Откупщик устанавливал, сколько хлебного вина должно купить то или иное питейное заведение, заплатив вперед. Как именно будет сбываться водка, было заботой кабатчика. Существовали и неписаные правила смены откупщика. Если его по какой-либо причине смещали, то новый обладатель откупа выплачивал предшественнику отступные. В случае же отказа новичка от «налога» свергнутый откупщик немедленно сбывал имевшиеся у него запасы водки по демпинговым ценам богатым крестьянам. И несколько месяцев в деревнях шла торговля дешевым хлебным вином, а новый откупщик либо нес огромные убытки, либо совершенно разорялся.

В русском суде был прав не тот, у кого больше мануфактур, а тот, у кого больше влиятельных защитников

Выдвинувшийся в число первых по богатству людей Российской империи откупщик Василий Александрович Кокорев, как утверждали современники, долгое время делился прибылью с «крышей» — казанским губернатором С. П. Шиповым. Но и того, что у него оставалось, хватило, чтобы организовать торговлю с Персией, а затем вложить деньги в наиболее прибыльные проекты той эпохи — строительство железных дорог. В качестве партнера он привлек другого крупного откупщика — Ивана Мамонтова, отца известного купца и мецената Саввы Мамонтова. А затем чутье подсказало Кокореву новый выгодный объект для вложений — нефтяные промыслы в Баку. К середине XIX века его состояние достигло колоссальных для того времени размеров — 30 млн рублей. Но способы, которыми он нажил эти деньги, как ни странно, довольно мало волновали заботившуюся о народе и чистоте нравов общественность. Ведь Кокорев часто и помногу жертвовал на различные проекты, предлагаемые интеллигенцией, которая в большинстве случаев и получала кокоревские дотации. К примеру, в 1856 году он дал 200 тыс. рублей на торжества, посвященные встрече в Москве героев обороны Севастополя,— виднейшие люди того времени потратили их на организацию представлений.

Куда дальше продвинулся в освоении технологии покупки общественного мнения младший партнер Кокорева и своего отца Савва Иванович Мамонтов.

Сам себе меценат

Слава богатейшего человека России и крупнейшего и безотказнейшего из меценатов позволяла Савве Мамонтову делать все, что ему только хотелось. Да ведь и прокурору, и судье, обидевшему попечителя Музея изящных искусств, о благодеяниях которого беспрерывно писали газеты, в приличном обществе вряд ли кто-либо подал бы руку. Именно поэтому дело Ризоположенской церкви села Леонова против правления Общества Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, которое возглавлял Мамонтов, и тянулось бесконечно долго. Суть же его была предельно простой. Добрый христианин Мамонтов приказал без согласия владельцев и оплаты прорубить в лесу на церковной земле просеку. А когда церковь предъявила претензии, отказался их признавать и выплачивать компенсацию. Причем суды, в которые обращались священники, неизменно отказывали им в удовлетворении иска против известного общественного деятеля. Дело дошло до императора, который в 1898 году повелел рассмотреть дело вновь. Но сдвинулось оно с мертвой точки только в 1899 году, когда Савва Мамонтов был арестован по обвинению в мошенничестве и злоупотреблении общественными фондами.

Вот как этот процесс описывал современник:

«В течение целой недели в стенах Московского окружного суда слушалась длинная эпопея о том, как коммерции советник Савва Иванович Мамонтов со своими чадами и домочадцами геройски боролся с роковыми обстоятельствами, погубившими его широкие коммерческие замыслы и предприятия, и как эта борьба постепенно и систематически привела всю эту почтенную компанию на скамью подсудимых.

Один из этих свидетелей (г. Михайловский) читает на суде Савве Ивановичу целый панегирик, передавая с пафосом, как он был сильно поражен, узнав об аресте г. Мамонтова, который, по мнению свидетеля,— выдающийся русский человек, ‘промышленный гений’, обладающий сердцем, ‘умеющий вместить великое’ (?!), и, кроме того, ‘истинный поклонник’ искусства, ‘всеми любимый и уважаемый!’

Такой же панегирик поет и другой свидетель (инженер г. Лосев), служивший когда-то на железной дороге, где подсудимый был главным воротилой. И по словам этого свидетеля, Савва Иванович — тип железнодорожного строителя, преследующего не узко эгоистические цели, а ‘общегосударственные’!

Прислала свое похвальное слово С. И. Мамонтову и г-жа Винтер, восхваляя его как мецената. И в этом отношении подсудимый оказался выше всякой похвалы. Во время всероссийской выставки С. И. обратился к ней (г-же Винтер) с предложением устроить нам оперу, причем подарил ей все оставшееся от итальянской оперы театральное имущество. Оно мало пригодилось ей, потому что она ставила оперы исключительно русские. Г-жа Винтер понесла 20 тысяч рублей убытку, и С. И. возместил ей эту сумму (?!). Затем она держала русскую оперу в Москве. Савва Иванович заведовал здесь художественною частью постановки, был, так сказать, главным режиссером, в чем ему помогали художники Поленов, Васнецов и др. Любовь к искусству переходила у него подчас в увлечение, и г-же Винтер приходилось его сдерживать. Сезон 1891-1892 гг. опять-таки повлек за собой убыток в 20 тысяч рублей, который Савва Иванович опять покрыл (!!).

Ну разве это не почетное меценатство? Правда, теперь оказывается, что все эти убытки Саввою Ивановичем покрывались не из своего личного, а из общественного, не принадлежащего ему капитала.

Савва Иванович Мамонтов, этот ‘промышленный гений’, преследуя какие-то ‘общегосударственные цели’, стал распоряжаться общественными капиталами по своему единоличному усмотрению и как широкая русская натура в размерах ссуд и подачек не стеснялся. Тому нужно миллион — извольте; другому нужно два — прикажите получить. А послушные родственники и посторонние ‘из деловых’, удостоенные избрания с получением хорошего жалованья в якобы коллективное правление, едва успевают скреплять своими подписями единоличное распоряжение своего главаря — ‘выдать’ и ‘выдать’.

И в этих выдачах не стеснялись, особенно если требовались такие выдачи в предприятия, где были замешаны материальные интересы семьи Мамонтовых. Из сумм Архангельской железной дороги передано несколько миллионов для поддержания Невского завода, принадлежавшего членам той же семьи Мамонтовых; из того же источника выдана значительная сумма и Северному лесопромышленному обществу, в числе крупных акционеров которого находились все тот же Савва Иванович и его родственники. Не довольствуясь этими, так сказать, более крупными кушами, Савва Иванович не брезгал, как видно из дела, и мелочами. Так, за счет той же злополучной Московско-Архангельской дороги возили для него в Петербург театральные декорации, устраивали эстраду в Сокольниках, платили деньги за канализационные трубы в доме г. Мамонтова и за кирпич и доставку материалов в его имение, за малярные и кровельные работы, переделку сарая и т. п.

Каков размах широкой русской натуры! С одной стороны, из кассы Московско-Архангельской дороги летят миллионные капиталы, а с другой — из того же источника извлекаются два рубля с полтиною на уплату маляру за окраску сарайчика в своем имении!»

Но в итоге купленная на средства общества репутация помогла Мамонтову избежать долгого тюремного заключения. Суд признал, что в его действиях отсутствовал умысел. Его, впрочем, объявили несостоятельным должником и конфисковали имущество. А несчастная церковь села Леонова добивалась справедливости до 1904 года, когда ей наконец-то оплатили причиненный великим меценатом ущерб.

Если благотворителями дореволюционные купцы все-таки бывали, то образцом для подражания, нравственными столпами общества они не были никогда. Газеты и книги конца XIX — начала XX века были переполнены рассказами об их самодурстве и жадности. Одна из типичнейших историй выглядела так:

«Умер в Москве в 80-х годах известный богач И. Фирсанов. Первым делом его наследников было отыскать ключ от шкатулки с деньгами и бумагами, находившийся в спальне умершего. Но ключа, несмотря на всевозможные поиски, нигде найти не могли. Говорили, что ключ был в руках покойного незадолго до смерти, но, куда он делся, никто не знал. Послали за слесарем и заказали сделать новый ключ. Между тем, когда обмытое тело положили на стол, кто-то из родственников заметил, что одна щека у умершего сильно вздулась. Посмотрели — и за щекой у него оказался искомый ключ от шкатулки. Переходя в другую жизнь, он хотел унести с собой хотя бы ключ от нажитых им богатств».

В 1911 году была опубликована история об охоте видных текстильных фабрикантов и филантропов братьев Морозовых:

«Однажды братья Морозовы охотились в своих лесах. Охота была из неудачных, но они узнали, что в соседнем лесу, смежном с их лесом, обложены волки и что с минуты на минуту должны приехать из Москвы охотники, члены О-ва Императорск. Правильной Охоты. Будучи сами членами этого общества, они пренебрегли его традициями и, ворвавшись в чужое владение, несмотря на протесты лесной стражи, перестреляли всю стаю и скрылись, увезя убитую добычу. Приехав и узнав об этом, возмущенные члены вернулись в Москву, где на назначенном экстренном заседании оба брата Морозовы были исключены из членов О-ва, о чем их известили повестками, потребовав членские билеты. Каково же было изумление членов, когда до них дошла весть, что купцы-феодалы обиделись и подали в суд. Суд, конечно, стал на сторону действительно обиженных, отринув нелепые притязания Морозовых».

Поезда Архангельской дороги тащили на себе все расходы Саввы Мамонтова и его семьи

В мифологизированных рассказах о русском купечестве важное место занимало честное купеческое слово, под которое без всяких бумаг совершались сделки на колоссальные суммы. В узком кругу знающих друг друга купцов сделки под честное слово действительно практиковались. К чему это приводило, рассказывала накануне революции «Петроградская газета»:

«Наглая 200-тысячная афера на Калашниковской хлебной бирже. Несколько времени тому назад Виталий Творогов распустил слух, будто в его распоряжении имеется несколько вагонов муки-крупчатки, в которой торговцы ощущают большую нужду. При появлении на бирже В. Творогова окружающие купцы начали каждый в отдельности предлагать ему задатки. Делец начал брать по 15-25 тысяч рублей. И в течение двух дней собрал задатков на 200 тысяч рублей.

Любопытно, что на такую колоссальную сумму ни у кого в Петрограде даже не могло быть муки, тем менее у Творогова. Конечно, никто из вручивших Творогову задатки муки не получил. Сам Т. скрылся в Финляндию. Достойно особого внимания, что никому Виталий Т. расписок не давал, потому что на Калашниковской бирже крупные сделки совершаются ‘на купеческое слово'».

Источник статьи: http://www.kommersant.ru/doc/769120