Роман э каррера усы

ЖАНРЫ 360
АВТОРЫ 270 724
КНИГИ 632 766
СЕРИИ 23 928
ПОЛЬЗОВАТЕЛИ 595 749

-Что бы ты сказала, если бы я сбрил усы?

Аньес, листавшая иллюстрированный журнал на диване в гостиной, откликнулась с легким смешком: «Неплохая мысль!»

Он улыбнулся. На поверхности воды в ванне, откуда он не торопился выходить, плавали островки пены, усеянные мелкими черными волосками. Жесткая, быстро отраставшая щетина вынуждала его бриться дважды в день, иначе к концу дня подбородок угрожающе чернел. По утрам он осуществлял эту процедуру, стоя у раковины перед зеркалом до того, как принять душ, и она представляла собой всего лишь череду машинальных жестов, лишенных всякой торжественности. Зато вечером то же самое бритье превращалось в целое действо, в ритуал отдохновения, который он готовил любовно и тщательно, опуская душевой шланг в воду, чтобы пар не затуманивал зеркала, окаймляющие вделанную в нишу ванну, устанавливая стакан со спиртным так, чтобы он был под рукой, медленно, усердно намыливая подбородок, аккуратно водя взад-вперед бритвой, чтобы не задеть усы, которые затем подравнивал ножничками. И не важно, предстояло ли ему выйти куда-нибудь «при параде» или, напротив, остаться дома; в любом случае эта ежевечерняя процедура занимала свое почетное место в пестрой мозаике дня, наряду с единственной сигаретой, которую он позволял себе после обеда с тех пор, как бросил курить. Умиротворяющая радость, доставляемая бритьем, неизменно сопутствовала ему с ранней юности, а профессиональная деятельность еще сильнее обостряла наслаждение этой церемонией, и когда Аньес ласково подшучивала над «бритвенным священнодействием», он отвечал, что это и впрямь его личный обряд «дзэн», единственная возможность для размышления, познания своего «я» и духовной стороны бытия — насколько это позволяет его пустая, но всепоглощающая работа молодого, динамичного служащего. «Не динамичного, но энергичного!» — с насмешливой нежностью поправляла Аньес.

И вот он наконец завершил процесс бритья. Расслабившись, прикрыв глаза, он разглядывал в зеркале собственное лицо, забавляясь сменой его выражений, от преувеличенного, распаренного блаженства до суровой, несокрушимой мужественности. На краешке уса, в уголке рта, белели остатки пены. Он заговорил о том, чтобы сбрить усы, в шутку, так же как иногда размышлял вслух над тем, не остричь ли совсем коротко свои полудлинные, откинутые назад волосы. «Совсем коротко? Боже, какой ужас! — неизменно протестовала Аньес. При усах, да еще в кожаной куртке ты будешь вылитый педик!»

— Но я ведь могу и усы сбрить.

— Я тебя люблю и с усами! — откликнулась она. По правде сказать, она никогда не видела его иным. А женаты они были уже пять лет.

— Я сбегаю в супермаркет, куплю кой-чего, — сказала Аньес, заглянув в полуоткрытую дверь ванной. — Мы уходим через полчаса, так что особо не рассиживайся.

Он услышал шуршание материи (это она надевала куртку), потом брякание связки ключей, взятых с низенького столика в передней, скрип открываемой и стук захлопнутой входной двери. «Могла бы включить автоответчик, — подумал он, — не хватало мне еще бегать мокрым к телефону, если кто позвонит». Он отпил глоток виски из толстостенного квадратного стакана, с удовольствием прислушиваясь к треньканью льдинок — вернее, того, что от них осталось. Вот сейчас он встанет во весь рост, вытрется, оденется.

«Нет, еще минут пять», — решил он, наслаждаясь отдыхом и мысленно видя, как Аньес, постукивая каблучками по асфальту, спешит к магазину и терпеливо ждет своей очереди у кассы, не теряя притом ни хорошего настроения, ни живости взгляда: она была мастерицей подмечать всякие странные мелочи, не обязательно смешные, но которые умела подать таковыми в своих рассказах. Он снова улыбнулся. А что, если устроить ей эдакий сюрприз: она возвращается домой, а он — нате пожалуйста! — сбрил усы. Пять минут назад она наверняка не приняла его слова всерьез — во всяком случае, не больше, чем обычно. Он ей нравился усатым, да, впрочем, и себе самому тоже, хотя давно уже забыл, как выглядел без усов, и не мог бы уверенно сказать, что ему больше шло. А в общем-то, если бритым он ей не «покажется», всегда можно отрастить усы заново, на это понадобится дней десять, ну, от силы пара недель, в течение которых он сможет любоваться своим преображающимся лицом. Аньес — та регулярно меняла прическу, не ставя его в известность, а он каждый раз бранил ее, устраивал нарочито бурные сцены и только-только начинал привыкать к новому облику жены, как ей снова хотелось перемен и она стриглась по-другому. Так почему бы и ему, в свой черед, не изменить внешность? Это было бы весьма забавно.

Хихикнув про себя, точно мальчишка, затеявший злую каверзу, он водрузил пустой стакан из-под виски на полочку и взял большие ножницы. Но тут ему пришло в голову, что такой густой пучок волос рискует забить слив: стоило хоть нескольким волоскам угодить в отверстие, как начиналась канитель — нужно было лить туда кислотный растворитель, который потом долго вонял на всю квартиру. Он взял стакан для полоскания рта и, установив его в относительном равновесии на краю ванны, врезался ножницами в свои густые усы. Волосы падали на покрытое беловатым налетом дно стаканчика короткими плотными пучочками. Он старался действовать как можно аккуратнее, чтобы не пораниться. Минуту спустя он остановился и поднял голову, чтобы оценить достигнутые результаты.

Если он хотел работать клоуном, то на этом можно было и успокоиться, оставив на верхней губе нелепо торчащие черные остья, где густые, где пожиже. В детстве он никак не мог уразуметь, почему глупые взрослые не извлекают из своего волосяного покрова ни малейшей комической пользы; отчего, например, мужчина, решивший расстаться с бородой, проделывает это единым махом, вместо того чтобы денек-другой поразвлечь своих друзей и знакомых уморительным зрелищем только одной выскобленной щеки, при второй заросшей, или только одного срезанного уса, или встопорщенных бакенов, как у Микки Мауса; в общем, пренебрегает таким богатым источником веселья, с которым, вдоволь натешившись, легко покончить одним взмахом бритвы. «Странно, что вкус к подобным эскападам пропадает с годами, то есть именно тогда, когда их легче всего реализовать!» подумал он, зная при этом, что и сам в данной ситуации будет держаться приличий; например, ему даже в голову не придет явиться в таком диком виде на ужин к Сержу и Веронике, старым друзьям, которые, разумеется, обиделись бы на его выходку. «Мелкобуржуазный предрассудок!» — со вздохом решил он и снова заработал ножницами, пока стаканчик не наполнился волосами доверху, а пространство под носом не расчистилось для бритвы.

Источник статьи: http://www.litmir.me/br/?b=60574&p=1

Роман э каррера усы

Роман «Усы» — четвертая по счету и самая нашумевшая книга молодого французского писателя Эмманюэля Каррера, уже переведенная на многие языки.

«“Усы” — книга потрясающая, — считает Джон Апдайк, откликнувшийся рецензией на выход ее английского издания. — Потрясающая — по тому, как стремительно и завораживающе развивается в ней действие, потрясающая — по своему финалу. Роман, в котором всего сто пятьдесят страниц, просто нокаутирует тебя».

На нашем сайте вы можете скачать книгу «Усы» Эммануэль Каррэр бесплатно и без регистрации в формате epub, fb2, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

Мнение читателей

Тем не менее Карреру все же удается шокировать читателя неожиданным финалом

Книга повествует о том, как Мэтт (именно так зовут главного героя) переживает, как находит общий язык со своими дочерьми (10 и 18 лет), через что ему приходится пройти

Суть книги в том, что молодой человек сбрил усы, и очень волновался по-поводу впечатления, которое произведет своей безусой физиономией на друзей и коллег, и в особенности, молодую жену

Прочитав это произведение , понимаешь, что все это полный абсурд

Кто же все-таки прав, а кто-виноват, главный герой был выведен из книги и она тут же закончилась

» «Да ты их никогда и не носил»):Четыре иллюстрации того, как новая идея огорашивает человека, к ней не подготовленного I ПИСАТЕЛЬ: Я писатель

«Модный» сюжет, построенный на алогизме и приятно дополненный легким слогом и небольшим объемом текста, или экзистенциальный роман о способах «познания своего «я» и духовной стороны бытия»

И как нужно довести человека, чтобы он выбрал именно такой финал всей этой истории

Мне кажется, что книга выиграла в тот момент, когда автор дал ей название «Усы»

История о том, как один мужчина однажды утром решил сбрить усы

Книга-предостережение: вот что будет, если слишком много анализировать окружающее.

Источник статьи: http://avidreaders.ru/book/usy.html

Роман э каррера усы

— Что бы ты сказала, если бы я сбрил усы?

Усы скачать fb2, epub бесплатно

Мало кто из современников удостаивается собственной биографии при жизни. Роман-биография Эммануэля Каррера, рассказывающий историю жизни Эдуарда Лимонова, в этом смысле прецедент. Книга стала большим событием во Франции, где автор получил за нее премию Ренодо, и готовится стать событием международным: права проданы более чем в 20 стран. С издания биографии началась новая история писателя Лимонова в Европе, его книги опять переиздаются и переводятся. Теперь взгляд французского писателя на жизнь и творчество своего русского коллеги доступен и традиционно скептическому отечественному читателю.

С интервалом в несколько месяцев автор становится свидетелем двух трагических событий: смерти ребенка, повергшей в неописуемое отчаяние ее родителей, и молодой женщины, матери трех маленьких дочерей, любящей супруги.

Один из родственников девочки, погибшей во время цунами, предлагает автору, зная, что тот писатель, написать книгу об этой драматической истории. Предложение прозвучало, как заказ, и автор принял его. Так появилась повесть о дружбе мужчины и женщины, сумевших побороть рак, но ставших инвалидами. Оба были судьями в суде малой инстанции города Вьена (департамент Изер) и занимались делами по сверхзадолженностям.

Книга повествует о жизни и смерти, неизлечимой болезни, нищете, правосудии и, самое главное, — о любви.

Адресуется широкой читательской аудитории.

Субботним вечером 8 января 1993 года доктор Жан-Клод Роман убил свою жену, наутро застрелил двоих детей 7 и 5 лет и отправился к горячо любимым родителям. После их убийства заехал в Париж, попытался убить любовницу, сорвалось… Вернулся домой, наглотался барбитуратов и поджег дом, но его спасли.

Это не пересказ сюжета, а лишь начало истории. Книга написана по материалам реального дела, но повествование выходит далеко за рамки психологического детектива.

Эмманюэль Каррер — известный французский писатель, лауреат многих престижных премий. На русском языке опубликованы его романы «Зимний лагерь» и «Усы».

Роман «Изверг» экранизирован в 2002 году, режиссер Николь Гарсия, в главной роли Даниель Отей.

Биография выдающегося американского фантаста Филипа Дика (1928–1982).

Произведения выдающегося американского фантаста Филипа Киндреда Дика (1928–1982) давно вошли в золотой фонд мировой культуры. Этот неординарный человек был одержим одним-единственным вопросом, превратившим его и без того непростую жизнь в настоящую одиссею духа: что есть реальность? Что нам доказывает, к примеру, что мы живы? Французский писатель и литературовед Эммануэль Каррэр предпринял попытку заглянуть в мозг этого мечтателя, заявлявшего, что он никогда ничего не придумывал, а все его произведения являются обыкновенными отчетами о реальных событиях.

Филип Дик — единственный настоящий визионер американской фантастики.

Источник статьи: http://bookshake.net/b/usy-emmanyuel-karrer

Кино-переводы: статьи, интервью

Monday, September 24, 2012

Эммануэль Каррер – о своем фильме «Усы» (2005)/ Emmanuel Carrère’s interview about La Moustache

Всё очень просто. В один прекрасный день человек сбривает усы, которые носил всю взрослую жизнь. Делает он это отчасти ради смеха, отчасти чтобы увидеть реакцию жены. А она ничего не замечает. Или, как он думает, притворяется, что не замечает. Это очень на неё похоже, она шалунья, он убеждает себя, что она просто дразнит его. Они отправляются на ужин к старым друзьям, которые тоже ничего не замечают. Он думает, что это шутка. В конце концов ему надоедает: хватит. Хватит чего? Постой, ты же видела, что я сбрил усы? Жена недоверчиво смотрит на него и говорит: «Перестань. У тебя никогда не было усов».

Вот и вся история. Во всяком случае, её начало. Хотя, наверное, я не вполне ответил на Ваш вопрос. Вы ведь не просите рассказать о пущенном в ход дьявольском механизме. Вы хотите, чтобы я рассказал о том, что стоит за всем этим, о чем на самом деле фильм. Проблема в том, что на это я не могу ответить. Смысл этой истории ускользает от меня, так же как от читателя романа, а теперь от кинозрителя. Пока снимался фильм, это забавляло, – все ведь были уверены, что ключ к истории у меня, что я намеренно его скрываю. И несмотря на то, что я неустанно это отрицаю, говорю, что именно это неведение позволило мне рассказать эту историю, никто мне не верит. В итоге я чувствовал себя как психоаналитик, пациент которого предполагает, что тому известна вся правда о его желаниях. Это, конечно, ошибка, но моей истории на пользу – и я делал вид, что всё обстоит именно так.

Можно сказать, что это рассказ о человеке, теряющем себя?

Можно. Но я бы добавил, что это история о человеке, которому дан шанс обрести себя, а по ходу – рассказ о супругах, проходящих через трудное, но вполне заурядное испытание. Я не говорю буквально, конечно, но думаю, с подобной проблемой усов – в той или иной форме, рано или поздно, — сталкиваются все супружеские пары. А если не сталкиваются – тем хуже.

Как возникла идея объединить Винсана Линдона (Vincent Lindon) и Эмманюэль Дево (Emmanuelle Devos)?

Я писал сценарий вместе с Жеромом Божуром (Jérôme Beaujour), рассчитывая на Винсана и заручившись его предварительным согласием. Мне нужен был сильный, атлетичный актер, крепко стоящий на ногах, который, что важнее всего, не покажется безумцем. Такой, глядя на которого, каждый скажет: «Раз это случилось с ним, значит, запросто может случиться и со мной».

Эмманюэль появилась позже. Мы даже проводили тестовую съемку, на видео. Разумеется, не для того, чтобы проверить, умеет ли она играть, а чтобы посмотреть, составят ли они с Винсаном достоверную пару. Для теста мы с Жеромом сочинили коротенькую бытовую сценку, её в фильме нет: он готовит ей кофе, она вынимает посуду из посудомоечной машины, а тем временем они обсуждают вечеринку, где побывали накануне. Несмотря на то, что Эмманюэль и Винсан раньше не были знакомы, у нас возникло впечатление, будто они прожили вместе лет пятнадцать. Именно это и было ключом к моей работе над картиной: нам необходимо верить, что это пара, в которой существуют прочные связи, — и отождествлять себя с ними.

Потом, конечно, они совместно сыграли самые разные сцены. Вся киноистория видится, воспринимается, ощущается через Марка, его глазами, мы абсолютно ничего не знаем о мыслях Аньес. Мы лишь можем наблюдать её слова и поступки, то есть то, как их слышит и видит Марк. Эманнюэль было странно и непривычно играть героиню, подлинной сути которой не знает даже она сама. Героиню, которую она не может узнать изнутри, которая непроницаема и для исполнительницы. Я говорил ей, чтобы она играла любовь, любящую жену, которая видит, как муж теряет контроль, которая делает всё возможное, чтобы помочь ему. В то же время она знала, что зритель будет видеть её в искаженной форме, почти сумасшедшей – и что такое восприятие тоже вполне оправдано. Нужно быть истинным виртуозом, чтобы сыграть такое.

Почему Вы решили экранизировать свою книгу?

После «Возвращения в Котельнич» (Retour à Kotelnitch, 2003, док. фильм) я хотел начать сначала. Снять новый фильм, но совершенно иначе. «Котельнич» получился, без всякого сценария, в режиме финансовой экономии, но полной свободы, при полном моем доверии к происходившему.

На этот раз я хотел противоположного: сценарий, актеров, режиссерской работы, финансирования — со всеми ограничениями и стратегией, которые это повлечет. Это желание, стремление попробовать всё это, появилось раньше, до желания поведать историю. То есть я действовал как художник, который решил нарисовать что-нибудь. Почему не натюрморт? Почему не вазу с цветами, которая стоит у меня дома? Для меня этой вазой стали «Усы». И едва я начал это серьезно обдумывать, понял, что передо мной возникают проблемы чисто кинематографического свойства.

Проблема точки зрения?

Именно. Эта история возможна только если всецело принять точку зрения главного героя. Только если это – единственный доступ к реальности. На самом деле это ведь состояние, которое переживаем все мы, но довольно необычно видеть фильм, полностью выстроенный на этом. Марк говорит, действует, но также и думает — все те истории, выстраивающиеся в его голове в попытке объяснить происходящее с ним. И здесь сталкиваешься с трудностями. Одновременно, именно это препятствие и заставило меня взяться за фильм.

Отсутствие закадрового голоса было основным препятствием?

Начиная работать, Жером и я решили исключить два варианта: закадровый голос и изображение мысленных, внутренних историй и фантазий. Таким образом, для понимания того, что происходит в сознании Марка нам оставались жесты, слова, ситуации, взгляды и эллипсы [пропуск в речи какого-либо легко подразумеваемого слова, члена предложения – Е.К.]. Мы следовали простому правилу: не видеть ничего, чего не видит он, не слышать ничего, чего не слышит он. Если Аньес выходит из комнаты и Марк не идет за ней, – мы не видим, чем она занимается в соседней комнате. Мы остаемся с ним. То же правило относится к телефонным разговорам: когда у телефона Марк, мы слышим его собеседника; когда Аньес – нет, если только она не включит громкую связь. Накануне начала съемок я немного паниковал, боялся, что эти ограничения меня парализуют; но на деле произошло обратное. Мне они очень помогли. Когда есть правила, — понимаешь, куда движешься.

Выбор в качестве оператора Патрика Блоссье (Patrick Blossier) имеет первостепенное значение для эстетики Вашей ленты.

Помню первую нашу встречу: я сказал, что хочу «красивую» картинку. Это его рассмешило, он сказал, что режиссеры редко просят об этом, потому что ныне мода на изобразительный гранж, нечто отталкивающее. Мы быстро договорились о картине с четкой структурой, с камерой на рельсах, с минимумом съемок ручной камерой. И как человек, и как художник Блоссье был прекрасен. Человек, который сначала может показаться грубоватым и несдержанным, проявил бесконечное терпение и такт по отношению ко мне, режиссеру-дебютанту, оставляя место моему незнанию. Благодаря ему мне ни разу не пришлось делать вид, будто я обладаю качествами, которых лишен.

При монтаже многое было вырезано?

Нет. Я не хотел, чтобы фильм длился дольше 90 минут, в идеале немного меньше, и первый вариант был длиной в 105 минут. Лаконичность связана с природой данной истории: она начинается в одном месте, завершается в другом, а в промежутке есть определенное число шагов, без шансов на особые отклонения. Несмотря на то, что мой редактор, Камилла Котте (Camille Cotte), не скована рамками, мы не могли бы поместить сцену ужина у друзей на четвертую катушку вместо первой.

Самым радикальным решением был отказ от пролога, где мы видели супругов в плавучем казино в Макао. Марк полностью дезориентирован, Аньес ведет себя как расслабленная женщина на отдыхе. Зрители должны подозревать: что-то не так, но не знать, чтó именно. Свет постепенно гаснет, и мы возвращаемся в это казино в финале фильма. На бумаге всё выглядело отлично. Когда мы сняли этот эпизод, он тоже казался вполне удачным, очень «кинематографичным». А потом, при монтаже, мы поняли, что запланированного эффекта нет. Мы не знаем истории, чтобы искренне заинтересоваться происходящим в этой сцене. И мы вернулись к линейному плану, без временнóй петли, со сценой в казино ближе к финалу фильма. Вообще Камилла и я всегда приходили к самому простому и ясному решению. История и без того достаточно запутана, верно?

А почему Гонконг?

Чистая случайность. Когда я писал роман, то не знал, куда его отправлю. Каждый вечер я шел спать, говоря себе: посмотрим, что станется с персонажем завтра. Потом, через четыре-пять дней, ситуация стала неразрешимой, так что единственным выходом оказалось бегство. Мне надо было найти место, куда отправится герой, а поскольку несколькими месяцами ранее я был в Гонконге. Если бы я побывал в Каракасе, он бы отправился в Каракас. Но Гонконг – в целом отличная идея. Из-за парома, конечно. Возникает идеальная визуальная структура – для сомнений героя, а также ощущение полной дезориентации, полного одиночества в толпе…

Более того, в толпе, состоящей из китайцев, есть нечто весьма приятное: равнодушие. В некоторых странах иностранец вызвал бы любопытство, – но не в Гонконге. Как результат, Марк чувствует облегчение: никто на него не смотрит, всем плевать, были у него усы или нет.

В повествовании ключевую роль играет скрипичный концерт Филипа Гласса (Philip Glass). Это планировалось Вами с самого начала?

Да, где-то за несколько недель до начала съемок. Теоретически мне хотелось оригинальной музыки к фильму. Но я понятия не имел, как указать композитору верное направление. А потом я как-то позвонил подруге, и услышал на фоне музыку, звучавшую в её квартире. Я был потрясен. Пришлось попросить её помолчать, несколько минут я прислушивался, спросил, что это за музыка – и побежал покупать запись. Я сразу понял, что это — музыка к моему фильму, и что никакой другой музыки в нем не будет, ни единой ноты. Это гипнотическая, неотвязная и в то же время очень лиричная музыка. В глубине души она заменяет собою закадровый голос, от которого я отказался. Я люблю моменты, прежде всего в сцене с рестораном, когда музыка перекрывает собою диалог подобно закадровому голосу.

Странно, что Вы это сказали. Одна из тем картины – совместное проживание в квартире, то, как люди перемещаются, как это перемещение может стать ловушкой, как обычный жест, который проделывали тысячу раз, — включение света или открывание двери, — внезапно становится проблемой… Читая сценарий именно Винсан Линдон напомнил, что величайшей киносценой в квартире стал эпизод в «Презрении» Годара. Я снова и снова смотрел сцену между Бардо и Пикколи и, действительно, музыка Жоржа Делерю охватывает всё.

Переходя от страниц к экрану удается Вам выразить больше, испробовать новые подходы?

Используя разные средства, я стремился к тому, чтобы фильм воздействовал так же, как книга. Это переживание дезориентации, психологические и умственные «американские горки», вызывающие чувство неуверенности, тревоги и удовольствия. Книга и фильм имеют общую цель, и мне хотелось, чтобы стрела вибрировала одинаково, с равноценным отсроченным воздействием. Мне хотелось, чтобы позже люди обдумывали увиденное, размышляя, какую странную штуковину поместили в их мозги. Помимо этого основное отличие – в воплощении персонажей актерами, ну и, конечно, финал.

Изменение финала в фильме по сравнению с книгой возникло впоследствии?

Нет, это было исходным условием адаптации, как только я начал переговоры с Анн-Доминик Тюссен (Anne-Dominique Toussaint, продюсер фильма). Финал книги не просто исполнен отчаяния, он невыносим физически, мне не хотелось к этому возвращаться. Я не знал, как это можно, с технической точки зрения, снимать, но главное – меня больше не интересовало отчаяние. Наверное, это вопрос возраста, ведь меня и написание книги разделяют теперь двадцать лет: я стал спокойнее. Вместо рассказа о человеке, который тонет в водовороте безумия, я предпочел показать, как любящие друг друга мужчина и женщина могут отдалиться, пройти долгий путь порознь и в итоге узнать друг друга иными, чем в начале. Они были слиты воедино, а пришли к тому, чтобы дать друг другу свободное пространство. Это труднее, ведь это признание того, что мы одиноки. Однако, на мой взгляд, так лучше.

Значит, счастливый конец?

И счастливый, и тревожный. Ведь Марк теперь знает, что идет по минному полю. Всё вернулось на круги своя так же необъяснимо, как слетело с катушек, и это в любое время грозит повториться. А еще мне нравится думать, что он никогда не расскажет жене о том, что произошло с ним самим и с ними обоими. Эта тайна, которая вовсе не тайна, никогда не будет разделенной, и он будет жить с ней один до конца своей жизни. В то же время, это скрепляет их близость. Финальные кадры тому доказательство. Он выбросил открытку, свидетельство того, чтó он пережил без жены. Открытка тонет и исчезает. Мы видим их лежащими рядом, снова воссоединившимися. Всё успокоилось. Мы всматриваемся в лицо Марка во тьме. Он открывает глаза, он лежит там с открытыми глазами. Хотел бы я, чтобы зрители вышли из кинозала в подобном состоянии. Выжатые. Настороже.

Источник статьи: http://cinema-translations.blogspot.com/2012/09/emmanuel-carreres-interview-about-la.html