С рыжей бородою с верною толпою

Содержание

Текст песни Командор — Чингиз хан
Текст песни Командор — Чингиз хан
Оригинальный текст и слова песни Чингиз хан:
Перевод на русский или английский язык текста песни — Чингиз хан исполнителя Командор:
С рыжей бородою с верною толпою
Девятов Владимир и Амархуу Борхуу — Чингисхан (комплект)
Гоп со смыком. История великой песни

Текст песни Командор — Чингиз хан

В степи для волчьей стаи есть один закон: Атаман.
У! А! У!
В бураны, в знойный полдень
Вёл вперёд орду Чингизхан,
У! А! У!
Шли тысячи повозок, еда и гарем,
Не может злое племя расстаться ни с чем
Шел каган и бед хватало всем.

Пурга не пожалеет и тяжел порой каждый шаг
У! А! У!
Но шло кочевье племя впереди сверкал солончак
У! А! У!
Лишь только псов голодных
Услужливый лай
Они сожрут убитых, ты только давай
Хан могучий битву начинай.

Чин-, Чин-, Чингизхан,
Гордого, злобного, вольного степь узнала
Чин-, Чин-, Чингизхан,
Жил, бичевал, а вокруг стая подвывала
С рыжей бородою, о хо хо хо
С верною толпою, о хо хо хо
Демон правил в юрте золотой.
Чин-, Чин-, Чингизхан,
Гордого, злобного, вольного степь узнала
Чин-, Чин-, Чингизхан,
Жил, бичевал, а вокруг стая подвывала
С рыжей бородою, о хо хо хо
С верною толпою, о хо хо хо
Демон правил в юрте золотой. In the steppe to the wolf pack there is one law : Ataman .
Y ! Ah! Y !
In blizzards in the hot noon
Led forward by a horde of Genghis Khan ,
Y ! Ah! Y !
Walked thousands of carts , food and harem
Evil tribe can not leave with nothing
Hagan went missing and all ills .

Blizzard will not regret and heavy at times every step
Y ! Ah! Y !
But went ahead nomadic tribes sparkled Etosha
Y ! Ah! Y !
As soon as the dogs hungry
helpful barking
They will eat dead , you just let
Han mighty battle begins .

Chin , Chin , Genghis Khan ,
Proud , spiteful , freestyle steppe learned
Chin , Chin , Genghis Khan ,
Lived , castigated , and howled around the flock
With a red beard , about ho ho ho
With a crowd of faithful , of ho ho ho
Demon in a yurt golden rules .
Chin , Chin , Genghis Khan ,
Proud , spiteful , freestyle steppe learned
Chin , Chin , Genghis Khan ,
Lived , castigated , and howled around the flock
With a red beard , about ho ho ho
With a crowd of faithful , of ho ho ho
Demon in a yurt golden rules .

Источник статьи: http://songspro.ru/10/Komandor/tekst-pesni-Chingiz-han

Текст песни Командор — Чингиз хан

Оригинальный текст и слова песни Чингиз хан:

Перевод на русский или английский язык текста песни — Чингиз хан исполнителя Командор:

In the steppe to the wolf pack there is one law: Ataman.
There! A! There!
In storms, in the sultry noon
Led forward horde Genghis Khan,
There! A! There!
Were thousands of carts, food and harem
Can not leave the evil tribe with nothing
Hagan went and missed by all ills.

Blizzard will not regret and heavy at times each step
There! A! There!
But went ahead nomadic tribes sparkled saline
There! A! There!
As soon as the hungry dogs
Helpful barking
They devour killed, you just let
Han mighty battle begins.

Chin-, Chin-, Genghis Khan,
Proud, malicious, arbitrary steppe learned
Chin-, Chin-, Genghis Khan,
Lived, castigated, and around the pack howled
With a red beard, of ho ho ho
With a crowd of faithful, of ho ho ho
Demon rules in a yurt gold.
Chin-, Chin-, Genghis Khan,
Proud, malicious, arbitrary steppe learned
Chin-, Chin-, Genghis Khan,
Lived, castigated, and around the pack howled
With a red beard, of ho ho ho
With a crowd of faithful, of ho ho ho
Demon rules in a yurt gold.

Если нашли опечатку в тексте или переводе песни Чингиз хан, просим сообщить об этом в комментариях.

Источник статьи: http://rus-songs.ru/tekst-pesni-komandor-chingiz-han-perevod-slova/

С рыжей бородою с верною толпою

Весь материал, предоставленный на нашем сайте, предназначен только для ознакомления и не должен использоваться в коммерческих целях. За нарушение пользователями использования материала, не соотвествуещему действующих законов РФ, администрация сайта не несёт никакой ответственности.

Девятов Владимир и Амархуу Борхуу — Чингисхан (комплект)

Девятов Владимир и Амархуу Борхуу — Чингисхан (комплект) Девятов Владимир и Амархуу Борхуу — Чингисхан (комплект)

В степи для волчьей стаи есть один закон: Атаман.

В бураны, в знойный полдень

Всё вперёд идёт Чингизхан,

Шли тысячи повозок, еда и гарем,

Не может злое племя расстаться ни с чем

Шел каган и бед хватало всем.

Чин-, Чин-, Чингизхан,

Гордого, злобного, вольного степь узнала

Чин-, Чин-, Чингизхан,

Жил, бичевал, а вокруг стая подвывала

С рыжей бородою, о хо хо хо

С верною толпою, о хо хо хо

Демон правил в юрте золотой.

Чин-, Чин-, Чингизхан,

Гордого, злобного, вольного степь узнала

Чин-, Чин-, Чингизхан,

Жил, бичевал, а вокруг стая подвывала

С рыжей бородою, о хо хо хо

С верною толпою, о хо хо хо

Демон правил в юрте золотой.

Пурга не пожалеет и тяжел порой каждый шаг

Но шло кочевье племя впереди сверкал солончак

Источник статьи: http://www.kosar.net.ua/music/minusovki/4664-2012-10-29-18-27-52

Гоп со смыком. История великой песни

Аркаша, ты неправ!
ПОВЕСТВУЯ О «БЛАТНОЙ ЛИРИКЕ» в очерке «Аполлон среди блатных», писатель и старый лагерник Варлам Шаламов среди прочих босяцких песен упомянул одну:
«Есть песни эпические — вроде отмирающего уже «Гоп со смыком»».
Варлам Тихонович ошибся в своих прогнозах. Бесшабашная песня «Гоп со смыком» не отошла в небытие. И до сих пор стоит поставить любимую аудиокассету — из колонок польётся хрипловатый голос Аркаши Северного:

Гоп со смыком — это буду я,
Братцы, посмотрите на меня:
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня.

Тот же самый Аркадий Северный одним из первых попытался растолковать происхождение выражения Гоп со смыком:
«Что такое Гоп-со-смыком? Так в Одессе раньше называли скрипачей. Смык — это смычок. Но это ещё была и кличка известного вора-домушника, который под видом музыканта ходил по богатым свадьбам, и когда гости все напивались так, что им уже становилось не до музыки, спокойно очищал дом или квартиру».

Версия остроумная. Тем более что у слова «смык» действительно есть значение «смычок», а также «старинный музыкальный народный инструмент». Однако вовсе не его имели в виду весёлые уркаганы.
На самом деле выражение «гоп со смыком» связано с уголовной «специальностью» уголовников — так называемым «гоп-стопом». «Гоп-стоп» — это уличный грабёж «на испуг», когда босяк внезапно налетает на жертву, ошеломляя её, обчищает (часто — с применением насилия) и так же внезапно исчезает. Этот приём и назывался в старину «гоп со смыком». Слово «гоп», согласно «Толковому словарю» Владимира Даля, «выражает прыжок, скачок или удар. гопнуть, прыгнуть или ударить». «Смык» же в данном сочетании с «гоп» обозначает вовсе не смычок, а, согласно тому же Далю, является синонимом слова «шмыг» и образован от глагола «смыкнуть» («шмыгнуть»).
То есть «гоп со смыком» — это мгновенный наскок с ударом и быстрым исчезновением нападающего. Этому соответствует и параллельный термин «скок с прихватом» — грабёж с умыканием добычи.

При этом грабители часто использовали реплику-требование «Гоп-стоп!», которая была обращена к жертве и означала требование остановиться. Примерно в этом же смысле она нередко используется и теперь: с целью обратить внимание на себя. Например – «Гоп-стоп, Дима, не проходите мимо!». Или в известной лагерной песенке:

«- Гоп-стоп, Зоя,
Кому давала стоя?
— Начальнику конвоя,
Не выходя из строя!»

Нынешнему читателю «гоп-стоп» более известен по знаменитой песне Александра Розенбаума: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла. ».

Секреты старой пластинки
НО МЫ ЗАБЕЖАЛИ ДАЛЕКО ВПЕРЁД. Ведь Аркадий Северный исполнял «Гоп» уже в то время, когда песня обрела уже огромную популярность. А родилась она…

Да, а когда же она всё-таки родилась? На этот вопрос трудно ответить точно. Некоторые исследователи утверждают, что впервые она прозвучала вместе с песней «С вапнярского кичмана» (позднее – «С одесского кичмана») в спектакле «Республика на колёсах» по пьесе украинского писателя и драматурга Якова Мамонтова. Спектакль был поставлен в Ленинградском театре сатиры. Посему кое-кто даже приписывает текст «Гопа» поэту Борису Тимофееву, сочинившему песенку про кичман.

Однако на самом деле Тимофеев песню про весёлого грабителя не сочинял. Да и в спектакле «Республика на колёсах» её не было. Лишь позднее, в 1932 году, Леонид Утёсов (исполнявший в упомянутом спектакле роль пройдохи-уголовника Андрея Дудки) записал «Гоп со смыком» вместе с «Одесским кичманом» на граммофонную пластинку. Купить её можно было только в магазинах Торгсина (торговля с иностранцами) в обмен на драгоценности или валюту. Певец также включил эти шлягеры в концертную программу своего «теа-джаза» вместе с «Бубличками», «Лимончиками» и прочими шедеврами «чуждой пролетариату» песенной продукции.
Вот как она звучала на пластинке (с прозаическим зачином):

— Вот так я хожу по городе и никто не знает кто я такой.
— Дядька!
— Шо такое?
— Кто ты такой?
— А вы мине не узнали?
— Нет.
— Я же ж Гоп-со-смыком!
— А-а-а!
— Так по этому поводу:

Жил-был на Подоле Гоп-со-смыком –
Славился своим басистым криком.
Глотка была прездорова
И мычал он, как корова,
А врагов имел — мильен со смыком!

Гоп-со-смыком — это буду я!
Вы, друзья, послушайте меня:
Ремеслом избрал я кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
Исправдом скучает без меня!

Ой, если дело выйдет очень скверно
И мене убьют тогда, наверно,
В рай все воры попадают,
Пусть, кто честный, те все знают:
Нас там через черный ход пускают.

В раю я на работу тоже выйду,
Возьму с собой я фомку, шпайер, выдру.
Деньги нужны до зарезу,
К Богу в гардероб залезу –
Я его намного не обижу!

Бог пускай карманы там не греет,
Что возьму — пускай не пожалеет!
Слитки золота, караты,
На стене висят халаты.
Дай Бог нам иметь, что он имеет!

Иуда Скариотский там живет,
Скрягой меж святыми он слывет.
Ой, подлец тогда я буду –
Покалечу я Иуду,
Знаю, где червонцы он кладет!

Но это – изрядно «адаптированный» вариант уголовной песни. Согласно известному исследователю фольклора Владимиру Бахтину, до нас дошёл украинский, киевский текст «Гопа», датированный 1926-м годом, в следующей орфографии:

Жил-был на Подоле Гоп со смиком,
Он славился своим басистым криком;
Глотку имел он приздорову,
И ревел он, как корова;
А врагов имел он сто со смиком.

Гоп со смиком — ето буду я;
Вы послушайте, друзья, миня.
Ремесло я вибрал — кражу,
Ис тюрми я не вылажу,
Первый Допр скучает биз миня.

А сколько би в тюрме я ни сидел,
Ну, нет минути, чтоби я не пел.
Заложивши руки в бруки
И под нос пою от скуки,
Что ж тужить, когда уже засел?

По виходи ис тюрми дурницу удишь,
А что сидел в тюрме, то всьо забудиш.
Бистро хватаиш карти в руки,
Двух часов не носиш бруки;
Если ни визьот, что делать будиш?

Астался голий, босий — нужно пить,
В бутылки свое горе утопить.
Наливаеш бистро стопку,
Запихаеш чем-то глотку,
Тут же начинаеш пить и пить.

И так беспереривно пйош и пйош
И гражданам покоя ни даеш.
По трамваям всьо скакаеш,
Рисаков переганяеш,
А биз фонарей дамой не йдьош.

Фонар ношу, а он мине ни страшен,
Такой бальшой, как будто разукрашен.
Ни достоин ти бандита,
Если морда ни разбита, —
Так заведено в районе нашем.

Гоп со смиком я родился, им и сдохну,
А буду умирать, так и ни охну.
Дай мне, боже, ни забица,
Пирид смертью похмелица,
А потом, как мумия, засохну.

А если не похмелють черти мине,
Не дам покою даже сатане.
Дрина де-нибудь дастану,
Чиртинят дубасить стану –
Почиму нет водки на луне?

В котле я буду кипеть та, как гусьонок.
И жарица в агне, как поросенок.
Жарить буду сковородки,
Что ни пил по много водки,
Пикою колоть буду чертьоняк.

А так как я играю и пою,
Наверно буду жить я в раю,
Где живут одне святые,
П’ють бокали налития.
Я такой, что випить не люблю.

Существует похожий вариант 1926 года, записанный в Иркутской тюрьме, который отличается от приведённого выше некоторыми деталями, в частности, более подробным рассказом о пребывании героя в раю, описанием Иоанна Предтечи и Иуды Искариота, а также с рассказом о возвращении Гопа на землю.

Таким образом, можно констатировать, что «Гоп со смыком» является произведением уголовного фольклора, известным по крайней мере с середины 20-х годов прошлого века. А то и в первой половине. В мемуарах Бориса Солоневича «Молодёжь и ГПУ» (вышли в болгарском издательстве «Голос России» в 1937 году) автор описывает, как ему пели эту песню беспризорники, а действие относится ещё ко времени гражданской войны:
«Сенька подбоченился и потопал по песку босыми ногами.
И он начал чистым ясным голоском пeсенку вора:

«Гоп со смыком — это буду я. Та-та.
Граждане, послушайте меня.
Ремеслом я выбрал кражу,
Из тюрьмы я не вылажу,
И тюрьма скучает без меня. та-та».

Тут Сенька разухабисто подмигнул, шевельнул плечами, и видно было, что на полу он иллюстрировал бы пeсенку залихватским танцем.

«Но сколько бы в тюрьмe я не сидeл, та-та
Не было минуты, что-б не пeл.
Заложу я руки в брюки
И хожу, пою от скуки.
Что уж будешь дeлать, коль засeл? Та-та»

. Дальнeйшiя приключенiя вора развиваются своим чередом. Вот он «весело “подыхает”:

«Но если я неправедно живу, та-та,
К чорту попаду я на луну.
Черти там, как в русской печкe,
Жарят грeшников на свeчкe.
И с ними я литровку долбану. та-та».

Приключенiя неунывающаго воришки продолжаются и в раю:

«Там живёт Iуда Искарiот, та-та.
Среди святых лягавым он слывёт.
Гадом буду, не забуду,
Прикалeчу я Iуду:
Пусть, халява, даром не орёт. «».

В песне, которую исполняет Сенька, присутствует отрывок о путешествии на луну, а также последний куплет несколько отличается от всех других, известных исследователям. Это указывает на знакомство Солоневича не только с утёсовской, но и с устной «босяцкой» традицией. Впрочем, с нею Солоневич мог познакомиться и значительно позже описываемых событий, а затем перенести песню во времена, когда её ещё не существовало, — для придания колорита или из-за забывчивости.

«ГОП СО СМЫКОМ» СУЩЕСТВОВАЛ ВО МНОЖЕСТВЕ ВАРИАЦИЙ, с разным количеством куплетов и внутренних сюжетов. Например, есть сюжет, который принципиально отличается от приведённых выше:

Родился я у тёщи под забором,
Крестили меня черти косогором,
Старый леший с бородою
Обоссал меня водою Гоп со смыком он меня назвал.

Гоп со смыком — это буду я,
Это будут все мои друзья.
Залетели мы в контору, Заорали: «Руки в гору —
А червонцы выложить на стол!»

Скоро я поеду на Луну,
На Луне найду себе жену.
Пусть она коса, горбата,
Лишь червонцами богата —
За червонцы я её люблю.

Что ж мы будем делать, как умрём?
Всё равно ведь в рай не попадём.
А в раю сидят святые,
Пьют бокалы наливные —
А я и сам бы выпить не дурак.

Родился под забором — там и сдохну.
Буду помирать, друзья, — не охну.
Лишь бы только не забыться
Перед смертью похмелиться —
А потом, как мумия, засохну!

Родился я у тёщи под забором. и т.д.

В некоторых вариантах подробно расписывается райская жизнь с издевательским описанием православных святых и примкнувшего к ним Иуды Искариота:

Но так как я играю и пою,
То жить, наверно, буду я в раю,
Где живут одни святые,
Пьют бокалы налитые.
Я такой, что выпить не люблю.

В раю я на работу сразу выйду,
Возьму с собою «фомку», ломик, выдру .
Деньги ну/жны до зарезу,
К Богу в гардероб залезу —
Я его на много не обижу!

Бог пускай карманы там не греет,
Что возьму, пускай не пожалеет.
Шубы, золото, караты,
На стена/х висят халаты —
Дай нам Бог иметь, что Бог имеет!

Кодексов в раю не существует,
Кто захочет, тот идет ворует.
Магазины, лавки, банки –
Там, стоит все для приманки,
О ворах никто и не толкует!

Иван Предтеча там без головы
Имеет свою фабрику халвы.
Даром что он безголовый,
Малый хоть куда фартовый,
А глаза у него, как у совы.

Фома Неверный тоже не бедней.
Его мне окалечить всех верней –
Ведь он в долг святым не верит,
Чистоган всегда имеет,-
Отберу, пока их не пропил.

И всех святых я рад буду калечить,
Чтоб жизнь свою земную обеспечить.
Заберусь к Петру и Павлу,
Ни копейки не оставлю –
Они пускай хоть с голоду подохнут.

Николку я недавно повстречал.
Признаться, старикашку не узнал:
Чудеса творить он бросил,
Ходит милостыню просит
(На пенсии, как видно, не прожить!).

Исус Христос совсем переродился,
Ответственным лицом быть ухитрился:
Стал он важным финансистом,
Славится специалистом,
Говорил, что здорово нажился.

Архангел всем известный Михаил
С Исусом все кампанию водил:
Часто вместе выпивали
И с девчонками гуляли,-
Меж святых Распутиным он слыл.

Святой Георгий тоже там живет,
Но меж святых буяном он слывет:
Нет того дня, чтоб не подрался
Или с кем не поругался,
Панику на всех в раю наводит.

Илья-пророк живет на том же свете,
Катается в серебряной карете.
У него лошадки чудо,
Прокатиться бы не худо.
Заберу, продам их на Конной.

Занялся темным делом Гавриил
(Архангелом хорошим раньше был),
Теперь ходит по фасону,
Все берет на фармазону,
У Николки торбу тоже двинул.

Мария Магдалина там живет
И меж блатными бандершей слывет:
Бардачок она открыла,
Проституток напустила,
За удар червонец там берет!

По поводу Марии Магдалины существует свидетельство, что эта тема развивалась в не дошедших до нас версиях более полно и цинично. Так, в «Автобиографии» Давида Арманда, которая относится к довоенному ГУЛАГу, читаем о «Гопе со смыком»:
«Песня была полуцензурной. Пока Гоп-со-смыком играл в карты, умирал, попадал на Луну, дрался с чертями, напивался, покупал шкуру (крал бумажники), в том числе у Иуды Искариота, её можно было слушать не краснея. Но когда на Луне он встречал Марию Магдалину, начиналось чёрт знает что».

Завершается «Гоп» часто «моралью»:

С этим свою песенку кончаю,
А всей братве навеки завещаю:
Вы же мой завет примите —
Пейте, нюхайте, курите,
На том свете всё Господь прощает!

Существует великое множество вариантов воровской баллады. Недаром в одной из переработок этой известной блатной песни говорится:

«Гоп со смыком» петь неинтересно:
Все двадцать три куплета нам известны…

В другом случае число «известных» куплетов увеличивается до ста двадцати двух:

Гоп-со-смыком петь не интересно, да-да,
Сто двадцать два куплета вам известно, да-да,
Лучше я спою такую
Ленинградскую блатную,
Как поют филоны в лагерях, да-да.

Мы знакомим читателя с главными сюжетными линиями и вариациями «Гопа». Они необходимы для того, чтобы понять, каким образом возникла песня, как в дальнейшем повлияла на народную песенную культуру, как отразила важные события в жизни нашей страны. Лучше всего передал краткое содержание песни филолог Сергей Неклюдов:

«Её герой — вор, пьяница, картежник, уличный хулиган, «не вылазящий» из тюрьмы, — умирает (или гибнет в неудачном «деле»). После смерти он попадает в ад (где учиняет дебош из-за того, что там нет водки) и в рай (где берется за свое привычное ремесло, тем более что и тамошние обитатели занимаются делами, совершенно неподобающими для ангелов и святых). С награбленным добром герой возвращается на землю и живет богато вплоть до своей «окончательной» смерти, после которой, впрочем, снова оказывается на небе».

«Родился на Подоле…»
НЕСОМНЕННО, «ГОП СО СМЫКОМ» ПОЯВИЛСЯ в уголовной среде. И дело не только в том, что в песне достаточно жаргонных выражений: фомка, шпайер, выдра (или выдро), окалечить (на старом жаргоне — обокрасть, ограбить), шалман… Знаменательны, например, строки одной из редакций:

На трамвай бежишь-скакаешь,
Все карманы очищаешь…

Именно в 20-е годы прошлого века жаргонное «скакать» ещё сохраняло значение «воровать на ходу из трамвая». Возникло оно до революции и первоначально значило кражу с конки, когда воришка запрыгивал на ходу в вагон, выхватывал у кого-нибудь сумку или кошелёк, соскакивал и убегал. Это и значило «скачок с прихватом». Позднее термины «скачок», «скок» стали использоваться в смысле «кража» (прежде всего квартирная), и прежнее «скокарь» как трамвайный вор было вытеснено значением «квартирный вор».

Не менее важно и то, что у «Гопа» есть более ранние источники в уголовном песенном творчестве. Например, песня «Я парень фартовый», события которой приурочены ко времени гражданской войны. Однако и эта песня, видимо, представляет собой переделку ещё более старой (вероятно, дореволюционной) «Я родился быть фартовым» — о грабителе и убийце. Некоторыми биографическими обстоятельствами (рождением на Подоле, грабежами, «шикарной» жизнью на добытые деньги, арестом и заключением) герой очень напоминает Гопа:

Я парень фартовый,
Родился на Подоле,
Меня все знали,
Проходимцем звали.

Хоть бедным родился,
Но скоро нажился.
Буржую в хавиру
Не раз вломился я.

Грабил я кассы,
И других вещей массы;
Загонял блатному
Янкелю портному
Проживал, ей-богу,
На широку ногу.

Мильтоны поймали
И двенадцать лет каторги
Судьи припаяли.
Просидел в Сибири
Я четыре года;
Нас освободили
В дни переворота…

В общем, достаточно уверенно можно констатировать, что место возникновения блатной баллады о Гопе со смыком – Киев. Об этом свидетельствует не только устойчивый мотив о рождении героя на Подоле (то есть в киевском районе), но и наличие среди самых старых записей украинизированных вариантов песни.

К тому же выводу приходит в автобиографической повести «Паутина (юность в неволе)» и Артур Вейлерт, который провёл в ГУЛАГе тринадцать военных и послевоенных лет. Он пишет:

«Пели и грубую, глупую бандитскую песню “Гоп–со–смыком”:
—Жил–был на Подоле гоп–со–смыком, да, да. Славился своим басистым криком, да, да. И т.д. сто двадцать три куплета.
Эту песню я потом слышал во всех тюрьмах, во всех камерах, в которых я вынужден был находиться. Она была как бы гимном детей подземелья, входила в их обязательную программу. Потом, через много лет я был в Киеве, и вдруг узнал, что этот “Подол” – один из киевских городских районов. Вполне возможно, что песня идёт из Киева».

ПРАВДА, КАК МЫ ПОМНИМ, существуют и другие варианты рождения балладного героя:

Родился я у беса под забором,
Крестили меня черти с косогора.
Дядька с рыжей бородою
Окропил меня водою.

Думается, это – уже переработка в русле русской песенной традиции. Миру народных образов свойственны поэтические описания необыкновенного рождения героя. Подобного рода фольклорные мотивы встречаются, например, в поэзии Сергея Есенина:

Родился я с песнями в травном одеяле.
Зори меня вешние в радугу свивали.
Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,
Сутемень колдовная счастье мне пророчит.

Разумеется, существуют и маргинальные вариации мотива появления на свет в необычном месте — например, в низовых городских балладах:

Родила меня мать под забором
И спустила меня в нищету

Меня мать ночью родила
В овраге под забором.

Ещё более развёрнутый вариант, сопоставимый с зачином «Гопа», приводит в своих записных книжках 1914-1919 годов («Землемер») Евгений Замятин:

Мине кстили у трактире-кабаке,
Окурнали у виноградном у вине,
Отец крестный — целовальник молодой,
Мамка крестна — Винокурова жана.

В «Гоп-со-смыком» рождение в овраге и под забором с пьяной имитацией крещения приобретает явный дьявольский окрас, характерный для «чёрной мессы», то есть сатанинского действа, прямо пародирующего церковные христианские обряды. На это указывают и соответствующие персонажи: черти, бес, леший, а также «дядька с рыжей бородою» (рыжий цвет волос – признак ведьмы или ведьмака) или дед с козлиной бородою (козлиные атрибуты – указание на дьявола).

Таким образом, с распространением по стране «Гоп» обогащается мотивами русского песенного фольклора.

«На Луне найду себе жену»
ПЕРЕЙДЁМ К ОТДЕЛЬНЫМ СЮЖЕТАМ блатной баллады. Прежде всего, чрезвычайно любопытно путешествие героя на Луну, где расположился ад с чертями.

Первое очевидное объяснение этого мотива несложно отыскать в уголовном жаргоне, где выражение «послать на луну», «отправить на луну» означает «расстрелять». Это объяснение встречается уже в словаре «Блатная музыка» С.М.Потапова (Народный комиссариат внутренних дел, 1927): «На луну – расстрел». Выражение было популярно и позднее, в 30-е годы. Так, в рассказе «Букинист» Варлам Шаламов спрашивает своего собеседника:

— Где же теперь эти врачи?
— Кто знает? На луне, вероятно.

То есть расстреляны.

Однако более ранних свидетельств существования этого выражения в уголовном жаргоне мне найти не удалось. Так что остаётся открытым вопрос: то ли неведомый автор песни о Гопе развил жаргонный фразеологизм в фантасмагорическую картину, то ли напротив – жаргонизм появился под влиянием блатной песни? Мне представляется более вероятным последнее. Скорее всего, сюжет «Гопа» о путешествии на луну имеет свой собственный источник.

Кроме того, в воровском арго 20-х годов прошлого века, помимо выражения «на луну» как определения расстрела, встречается ещё несколько жаргонных упоминаний этой планеты. Так, в том же словаре Потапова встречаем следующие словарные статьи: «Луна – грабёж. Лунатик – грабитель». То есть Гоп со смыком имеет прямое отношение к луне, поскольку он и есть грабитель! (Скорее всего, имеется в виду ночной грабёж, отсюда и упоминание ночного светила). Возможно, именно поэтому герой уголовной баллады направляется на луну – в одном случае за женой, в другом – к чертям в гости .

Обращает на себя внимание один из вариантов песни, где герой отправляется на луну с определённой целью:

Скоро я поеду на луну,
На Луне найду себе жену.
Пусть она коса, горбата,
Лишь червонцами богата —
За червонцы я её люблю.

Почему герой неожиданно отправляется за женой на луну, не совсем ясно. В русском и украинском фольклоре такой сюжет отсутствует напрочь. Так что на уголовного «песняра» воздействовали иные источники.

Поскольку баллада о Гопе – уголовно-арестантская, не исключено влияние фольклора народов Сибири и Дальнего Севера, где отбывали наказание поколения каторжан. У нивхов, населяющих Амур и остров Сахалин (самое известное каторжанское место), существует легенда о «лунной женщине-сплетнице» — «ралк умгу», которая ходит с коромыслом и вёдрами по поверхности ночного светила. То же предание есть и у татар Западной Сибири: одна женщина за дурное поведение была отправлена богами с полными вёдрами на луну, откуда теперь взирает на Землю. Вот вам объяснение того, что Гоп находит себе отвратительную жену именно на луне.

Есть ещё одно остроумное предположение. В 1922-1923 годах Алексей Николаевич Толстой создаёт фантастический роман «Аэлита» о путешествии инженера Лося на Марс, где тот влюбляется в марсианку Аэлиту. Роман пользовался в Советской России бешеной популярностью: в 1924 году режиссёр Яков Протазанов поставил одноименный фильм. Вот Гоп со смыком и решил последовать на поиски жены по маршруту инженера Лося, но несколько ближе! Правда, в иронически-издевательской песне жена эта, в противовес романтической истории, оказывается кривой и горбатой.

Отметим также, что украинском тексте 1926-го года никакой луны нет, хотя рассказывается о пребывании Гопа у чертей в аду и его муках. Видимо, позднее мотивы луны и чертей объединились в один, а жена и вовсе исчезла.

«Попаду я к чёрту на луну»
НАСЧЁТ ЧЕРТЕЙ ВСЁ ОЧЕВИДНЕЕ. В представлениях славян, равно как и многих других народов мира, луна ассоциируется с загробным миром, с областью смерти и противопоставляется солнцу как божеству дневного света, тепла и жизни. Отсюда естественно утверждение Гопа:

Если я когда-нибудь умру,
Попаду я к чёрту на луну…

У славян известно верование, согласно которому умершие души направляются на месяц. По сербским поверьям, чтобы узнать, жив ли долго отсутствующий родственник, нужно было трижды окунуть человеческий череп в ключевую воду, а затем в полночь во время полнолуния посмотреть сквозь отверстия черепа на месяц. Если человек жив, он возникнет перед смотрящим, а если мёртв, то окажется на месяце.

Кроме того, у славян существует богатая традиция сказок и быличек о путешествии людей на тот свет – как в рай, так и в ад, с последующим возвращением героев домой. Например, «Скрипач в аду», где скрипач проваливается в преисподнюю и три года играет на скрипке для чертей. В быличке «Горький пьяница» у молодого человека умирает отец, и герой вызволяет отца из пекла, где тот возит дрова и воду в образе старой лошади. Можно вспомнить и другие мотивы, связанные с нечистыми. Прежде всего – многочисленные вариации сюжета «солдат и черти».

Обратимся к ещё одной известной классической уголовной песне, в которой повествуется о встрече героя с чертями. Называется она «Сам я вятский уроженец»:

Сам я вятский уроженец,
Много горького видал,
Всю Россию я объехал,
Даже в Питере бывал.

В этом Питере однажды
Я остался без порток —
Проигрался в стос проклятый,
И пришлось идти на скок .

Взял «фому» и долотишко
И на дело похилял ,
И вечернею порою
На хавиру приканал.

Прикандыбил на хавиру
И как вкопанный я стал:
За столом четыре чёрта
В карты резалися там.

Черти вмиг переглянулись,
Побелели, как мука:
Знают черти, что на деле
Не дрожит моя рука.

Я, браток, не фраернулся :
Всех чертей под стол загнал,
Все их звонкие червонцы
Сгрёб рукою со стола.

Песня построена на одном из любимых сюжетов русского фольклора, когда солдат играет в карты с чертями. По народным поверьям, игра в карты – любимая бесовская забава. В ряде вариантов выигравший герой творит над нечистыми физическую расправу. Например, в сказке «Солдат избавляет царевну» бравый вояка охаживает железным прутом самого Сатану! Так что строки «Дрын дубовый я достану / И чертей калечить стану» имеют фольклорную первооснову.

В многочисленных вариациях сюжета «солдат и чёрт» есть немало таких, где солдат предпочитает раю ад, потому что в пекле можно вдоволь пить и курить:

«Ходил он, ходил по райским местам, подошел к святым отцам и спрашивает: “Не продаст ли кто табаку?” — “Какой, служба, табак! Тут рай, царство небесное!”. Солдат замолчал. Опять ходил он, ходил по райским местам, подошел в другой раз к святым отцам и спрашивает: “Не продают ли где близко вина?” — “Ах ты, служба-служба! Какое тут вино! Здесь рай, царство небесное” — “Какой тут рай: ни табаку, ни вина!” — сказал солдат и ушел вон из раю…
Бежит нечистая сила: “Что угодно, господин служба?” …Привели солдата в пекло. “А что, табак есть?” — спрашивает он у нечистой силы. “Есть, служивой!” — “А вино есть?” — “И вино есть!” — “Подавай всего!” Подали ему нечистые трубку с табаком и полуштоф перцовки. Солдат пьет-гуляет, трубку покуривает, и радехонек стал: “Вот взаправду рай — так рай!”

Итак, в русских сказках «райская жизнь» ассоциируется с непременным пьянством. Мотив загробных кутежей и возлияний существует и в средневековой западноевропейской традиции:

«В сатирической поэме о ложных видениях рисуется пир, якобы заданный Христом посетителю загробного мира. Угощают и в Аду: грешникам подносят наполненные жидкостью бокалы. » (А. Гуревич. «Западноевропейские видения потустороннего мира и «реализм» средних веков»).

Собственно, это не противоречит Новому Завету, где Иисус Христос пирует в Кане Галилейской и превращает воду в вино, а также утверждает своим ученикам, что он есмь истинная виноградная лоза. Так что утверждение Гопа со смыком, будто в раю святые «пьют наливочки густые», основано не на пустом месте…

НЕКОТОРЫЕ ИССЛЕДОВАТЕЛИ ВСПОМИНАЮТ также богатую литературную традицию путешествий на Луну. Это допущение кажется слишком смелым: где – литературная традиция и где – малограмотные уркаганы? Однако в дальнейшем мы убедимся, что в создании воровской баллады принимали участие не только уголовники, но и представители бывшего духовенства, скорее всего, из семинаристов и попов-расстриг. То есть публика достаточно образованная.

Не стану описывать всю историю путешествий на Селену (античное название Луны). Вспомним наиболее известные. Первое составил во втором веке нашей эры греческий писатель-сатирик Лукиан Самосатский. В сочинении «Икароменипп, или Заоблачный полет» Лукиан посылает к Селене своего героя Мениппа – на крыльях, одно из которых заимствовано у коршуна, другое – у орла. На луну во время путешествия по загробному миру попадает Данте. Эта планета находится в первом из райских кругов и населена душами людей, которые, дав обет девственности, нарушили его не по своей вине. Известный французский поэт, физик и музыкант Сирано де Бержерак достигает луны при помощи подбрасываемых вверх кусков магнитной руды. Барон Мюнхгаузен совершил на Селену целых два путешествия. В первом он влез туда по бобовой лозе, во втором его корабль был заброшен на луну бурей. В девятнадцатом веке Эдгар По запускает к луне Ганса Пфааля на воздушном шаре, Жюль Верн – трёх учёных в снаряде, пущенном из пушки, а в 1901-м году Герберт Уэллс забрасывает туда же своих героев Кейвора и Бедфорда.

Всё это вроде бы далеко от «Гопа со смыком». Но обратимся к 20-м годам прошлого века. Оказывается, в это время Советскую Россию захлестнул поток фантастической литературы о путешествиях на луну и «лунатиках». В. Бугров в эссе «Обитаемая луна» замечает по поводу таких «лунных путешествий» и рассказов о них:

«Влияние в изобилии переводившейся у нас западной беллетристики остро чувствовалось в двадцатые годы в только-только зарождавшейся советской фантастике» .

Он же даёт галерею литературных обитателей луны – от Лукиана и до ранних советских фантастов. Ну, далёкое прошлое мы пропустим. Обратимся к переводной литературе начала ХХ века.

Вот роман польского фантаста Георгия (Ежи) Жулавского «Победитель» (на русском языке опубликован в 1914 году). Любопытно описание шернов — древней разумной расы, обитающей на Луне:

«У них под крыльями, широкими крыльями из натянутой на костях перепонки, есть что-то вроде гибких змеиных рук с шестипалой кистью. Всё тело покрыто черным коротким волосом, мягким, густым и блестящим, кроме лба и ладоней. В этих ладонях их сила. Если они обеими ладонями вместе коснутся обнаженного человеческого тела, то человека потрясает дрожь, причиняющая боль, а иногда и смерть».

Иначе видит «лунатиков» Виктор Гончаров в романе «Психомашина» (1924):

«В машину влезли два странных широкоплечих существа — два слоненка на задних лапах. Верхние конечности, мускулистые и прикрытые пергаментной кожей с мелкими черными волосиками, заканчивались двумя длинными пальцами. »

В рассказе А. Филиппова «Конец лунного мира» селениты предстают в не менее отталкивающем обличье:

«Они только тем были похожи на земных обитателей, что держались отвесно на двух конечностях. Всего этих конечностей было шесть, снабженных чем-то похожим на пальцы. Корпус их был покрыт твердым роговым веществом, голова — подобием шерсти, окаймляющей большие глаза и выдвинутые вперед роговые челюсти. »

Другими словами, популярная литература навязывала массовому сознанию образ мерзких чудовищ, обитающих на луне, которые мало отличались от чертей. Сейчас трудно даже представить, какое множество фантастических историй о полётах на луну публиковалось для населения Республики Советов. Так что влияние массовой литературы на образы песенной баллады о Гопе не стоит сбрасывать со счетов.

Интересный факт. Мы уже упоминали, что на блатной фольклор воздействовали сюжеты народного творчества, где герой (солдат) играет с чертями в карты. Представьте себе, что в 20-е годы прошлого века место чертей в этом сюжете заняли… селениты! Правда, не в фольклоре, а в творчестве поэта Николая Оцупа. В 1921 году он написал стихотворение «Любовь», где мы читаем:

Снова воздух пьяного марта,
Снова ночь моего обручения.
Селениты на крыше играют в карты,
И я попросил разрешения.

У теплой трубы занимаю место,
Голоса звенят колокольцами:
«Пять алмазов. на карте ваша невеста».
Пальцы крупье с белыми кольцами.

Дворники спят. Ворота закрыты.
Свет погас за окошками.
«Дама бубён», — кричат Селениты
Голубые, с длинными ножками.

Небо лунную руку простёрло,
Страшный крик за оградою,
Я хватаю крупье за горло
И прямов прошлое падаю…

Из стихотворения косвенно следует, что в сознании людей представления о селенитах и чертях были достаточно близки. Во всяком случае, образы обитателей Луны не были «страшно далеки от народа»…

И В ЗАВЕРШЕНИЕ «ЛУННОГО СЮЖЕТА» остановимся на ещё одной любопытной детали. Помните, в рассказе об адских муках Гоп со смыком сообщает:

Черти там, как в русской печке,
Жарят грешников на свечке.

Довольно странный способ! Ведь свеча – это как раз атрибут не чёрта, а Бога. Однако всё покажется не столь странным, ежели мы вспомним известную поговорку «Ни Богу свечка, ни чёрту кочерга» (или в других вариантах – «ни чёрту ожег», «ни чёрту огарок»). «Кочерга» в данном случае – огарок свечи. Скорее всего, поговорка имеет непосредственное отношение к славянскому фольклорному сюжету о двух свечах, которые «на всякий случай» молящийся ставит и Богу, и чёрту (ведь неизвестно, куда предстоит попасть на том свете – в рай или в ад). Рассказ об этом, в частности, встречается в «Российской универсальной грамматике» Н. Курганова (1769). А вот один из фольклорных вариантов:

«Одна баба, ставя по праздникам свечу перед образом Георгия Победоносца, завсегда показывала змию кукиш.
— Вот тебе, Егорий, свечка; а тебе шиш, окаянному.
Этим она так рассердила нечистого, что он не вытерпел; явился к ней во сне и стал стращать:
— Ну уж попадись ты только ко мне в ад, натерпишься муки!
После того баба ставила по свечке и Егорию, и змию. Люди и спрашивают, зачем она это делает?
— Да как же, родимые! Ведь незнамо еще, куда попадешь: либо в рай, либо в ад!»

«Жить, наверно, буду я в раю»
ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ЧАСТЬ БАЛЛАДНОГО ПОВЕСТВОВАНИЯ отведена рассказу о пребывании героя в раю. Подобный сюжет, как и сюжет о пребывании героя в аду, довольно распространён в славянском (в том числе русском) фольклоре. Например, «Сапожник на небе», где сапожник оказывается в раю, но его оттуда изгоняют за склочный нрав. Нередко герой успевает побывать и в раю, и в аду. Например, в быличке «Как купцов сын у Господа в гостях был» сын купца сначала пирует с Господом в раю, а затем путешествует с Ним в ад. Есть сюжет о том, как мужик путешествует по раю и по аду с Николаем-Угодником. В рассказе «Как царь Соломон из ада вышел» повествуется, как библейский Соломон перехитрил чертей и сбежал из пекла в рай. В быличке «Обмиравшая» героиня слушает рассказ горького пьяницы, которого освободил из ада ангел-хранитель.

Наиболее перекликающийся с «Гопом» источник – древнерусская «Повесть о бражнике како внииде в рай». Мы помним, что значительная часть воровской баллады посвящена издевательской насмешке над святыми и перечислению их неблаговидных поступков. «Гоп со смыком» в этом смысле продолжает русскую (вернее сказать, славянскую) смеховую традицию «Повести о бражнике».

В произведении рассказывается о том, как «бысть неки бражник, и зело много вина пил во вся дни живота своего, а всяким ковшом господа бога прославлял, и чясто в нощи богу молился». Однако после смерти апостол Пётр не впускает пьянчужку в рай: «Бражником зде не входимо!». И тут начинается самое интересное. Пьяница вопрошает: «Кто ты еси тамо? Глас твой слышу, а имени твоего не ведаю». Пётр называет себя, и бражник тут же припоминает ему, что тот трижды отрёкся от Христа. Затем на место Петра приходит Павел, и бражник пеняет ему, что он «первомученика Стефана камением побил». Место Павла занимает царь Давид, но и у него отыскивается «пятно в биографии»: услал своего военачальника Урию на смерть, а потом завладел его женой. Попеременно подвергаются бражникову разоблачению царь Соломон, святитель Николай, Иоанн Богослов. Устыдив всех, пьяница всё-таки попадает в рай, где усаживается на самое почётное место. Когда же святые начинают ему на это пенять, следует блестящий по издевательству аргумент:
«”Святи отцы! Не умеете вы говорить з бражником, не токмо что с трезвым!” И рекоша вси святии отцы: “Буди благословен ты, бражник, тем местом во веки веков”. Аминь».

Другими словами, у «Гопа» и «Бражника» полностью совпадают мотивы разоблачения неблаговидных поступков «райского общества».

ТЕМА НАСМЕШЕК И ИЗДЕВАТЕЛЬСТВА НАД СВЯТЫМИ позднее была продолжена в русской фольклорной традиции. Мы имеем в виду век девятнадцатый, когда возникла известная богохульная студенческая песенка «Там, где Крюков-канал и Фонтанка-река…». Несмотря на явный отсыл к Петербургу (где находятся соответствующий канал и река), старейшая запись этой песни сделана в Казани и с казанскими топонимами (Казанка-река и т.д.) в середине XIX века. Есть и множество других вариантов, в том числе киевский со Святым Владимиром (вместо святых Исаакия и Харлампия, храмы в честь которых стоят в Петербурге), а также, а также, возможно, московский с Василием Святым. Приведём для иллюстрации «питерский» и «киевский» (наиболее богохульный) тексты:

Там, где Крюков канал и Фонтанка-река,
Словно брат и сестра, обнимаются,
Там студенты живут, они песни поют
И еще кое-чем занимаются –
Через тумбу-тумбу-раз, через тумбу-тумбу-два,
Через тумбу-три-четыре спотыкаются.

А Исакий святой с колокольни большой
На студентов глядит, улыбается –
Он и сам бы не прочь погулять с ними ночь,
Но на старости лет не решается.
Через тумбу-тумбу-раз.

Но соблазн был велик, и решился старик –
С колокольни своей он спускается.
Он и песни поёт, ёерту душу продаёт
И ещё кое-чем занимается –
Через тумбу-тумбу-раз.

А святой Гавриил в небеса доложил,
Чем Исакий святой занимается,
Что он горькую пьёт, чёрту душу продаёт
И ещё кое-чем занимается –
Через тумбу-тумбу-раз.

В небесах был совет, и издал Бог завет,
Что Исаакий святой отлучается,
Мол, он горькую пьёт, чёрту душу продаёт
И ещё кое-чем занимается –
Через тумбу-тумбу-раз.

На земле ж был совет и решил факультет,
Что Исаакий святой зачисляется:
Он и горькую пьёт, он и песни поёт
И ещё кое-чем занимается –
Через тумбу-тумбу-раз.

А святой Гавриил по рогам получил
И с тех пор доносить не решается.
Он сам горькую пьёт, чёрту душу продаёт
И ещё кое-чем занимается –
Через тумбу-тумбу-раз.

В киевском варианте количество святых, ведущих разгульный образ жизни, увеличивается:

От зари до зари,
Лишь зажгут фонари,
Все студенты по Киеву шляются.
Они горькую пьют,
И на бога плюют,
И ещё кое-чем занимаются.

А Владимир Святой
Смотрит с горки крутой,
Смотрит с горки крутой — ухмыляется.
Он и сам бы не прочь
Провести с ними ночь,
Но на старости лет не решается.

А Владимир Святой
Бросил крест под горой,
К ним он с горки спускается.
Он и горькую пьёт,
И на бога плюёт,
И ещё кое-чем занимается.
.

А святая Елена
Поломала колено –
Богу в рай доложить не решается:
Она горькую пьёт,
И на бога плюёт,
И ещё кое-чем занимается
.

А Христоша, наш бог,
Налакался, как мог,
Под забором он пьяный валяется.
Он и горькую пьёт, на себя он плюёт,
И ещё кое-чем занимается.

В переделке вятских семинаристов кощунственные интонации песни многократно усилены, там появляется, например, «Иван Богослов, / Покровитель ослов» . Я сам помню некоторые куплеты, которые мы пели в школьные годы, когда мне было лет десять – двенадцать (вторая половина 60-х годов прошлого века). Никакой Фонтанки и Крюкова канала в них не было (я учился в Ростове-на-Дону), зато, помимо святой Елены, которая «ушибла колено», там фигурировал святой Никанор — «мошенник и вор» и множество других святых, из которых мне запомнился лишь евангелист Матфей:

А святой Матфей
С колокольни своей
Всё глядит и похабно ухмыляется:
Он и сам бы не прочь
Провести с милой ночь,
Но на старости лет не решается.

Эта студенческая песня явно оказала влияние на формирование антирелигиозных мотивов «Гопа» — слишком уж отчётливо слышится её отзвук в воровской балладе. Даже припев «через тумбу-раз» и т.д. (в другом варианте звучит рефрен «Вера чудная моя») имеет соответствие в «Гопе со смыком». Одна из переделок песни специально подчёркивает:

Много есть куплетов «Гоп со смыком», да, да.
Все они поются с громким криком: «Ха — ха!»

Нельзя не согласиться с профессором Неклюдовым, который замечает: «Обращает на себя внимание незаурядная для низовой песенной традиции «богословская эрудиция» авторов — в сочетании с ничем не сдерживаемым богохульством. Всё это позволяет довольно уверенно предположить, что первотекст был создан в семинаристской среде; о том же свидетельствует и тема пьянства — излюбленная в антицерковной сатире в самой церковной среде».

Он же в качестве косвенного подтверждения того, что «Гоп со смыком», скорее всего, был составлен в деклассированной и криминализованной среде бывших семинаристов или низшего духовенства, приводит отрывок из поэмы Павла Васильева «Христолюбовские ситцы» (1935-1936), действие которой происходит в 20-е годы в Павлодаре. В ней дается описание «неукротимой» пивной, где собирается «народ отпетый» и цитируется один из вариантов «Гоп-со-смыком»:

И ждали воры в дырах мрака,
Когда отчаянная драка
В безумье очи заведёт….

И (человечьи ли?) уста,
Под электричеством оскалясь,
Проговорят:
Ага, попались
В Исуса,
Господа,
Христа!

И выделялись средь толпы,
Состригшие под скобку гривы,
Осоловевшие от пива,
От слёз свирепые попы!

Вся эта рвань готова снова
С батьком хорошим двинуть в поле,
Было б оружье им да воля,
Громить,
Расстреливать
И жечь…

— Так спой, братишка,
Гоп со смыком,
Про те ль подольские дела.

(Вспомним про блатную старину, да-да,
Оставляю корешам жену, да-да.
Передайте передачу,
Перед смертью не заплачу,
Перед пулей глазом не моргну!)

«Гоп со смыком» — Франсуа Рабле
ЭТО ОБСТОЯТЕЛЬСТВО (участие в создании «Гопа со смыком» образованной, но маргинальной части священнослужителей) позволяет нам с достаточной степенью очевидности определить ту историческую литературную традицию, которая явно повлияла на возникновение мотива насмешки над святыми, составляющего значительную часть ранних вариантов уголовной баллады.
Я имею в виду «Гаргантюа и Пантагрюэля». Этот роман Франсуа Рабле пользовался в семинарской среде особой популярностью. Именно в тридцатой главе повествования о приключениях великана Пантагрюэля мы встречаемся с рассказом о пребывании Эпистемона – друга Пантагрюэля – на том свете. Воскрешенный Панургом Эпистемон рассказывает, кого он видел после смерти. Эпистемон приводит длинный список великих в этой жизни людей, которые, умерев, влачат не соответствующее былому величию существование. Вот лишь некоторые из них:
Ксеркс торгует на улице горчицей,
Ромул — солью,
Тарквиний сквалыжничает,
Кир — скотник,
Цицерон — истопник,
Агамемнон стал блюдолизом,
Дарий — золотарь,
Сципион Африканский, в одном сапоге, торгует на улице винной гущей,
Ланселот, Рыцарь Озера, сдирает шкуры с павших лошадей,
Траян ловит лягушек,
Гектор — кухонный мужик,
Парис — голодранец,
Ахилл убирает сено,
Клеопатра торгует луком,
Семирамида ловит вшей у бродяг…

Отдельной строкой проходят священнослужители:
Папа Юлий торгует с лотка пирожками,
Папа Бонифаций Восьмой торгует тесьмой,
Папа Николай Третий продает бумагу,
Папа Александр — крысолов,
Папа Каликст бреет непотребные места,
Папа Урбин — приживал,
Папа Сикст лечит от дурной болезни.

Далее Рабле продолжает издеваться над представителями церкви:
«Я видел, как Патлен, казначей Радаманта, приценивался к пирожкам, которыми торговал папа Юлий.
«Почём десяток?» — спросил Патлен.
«Три бланка», — отвечал папа.
«Не хочешь ли три удара палкой? — сказал Патлен. — Давай сюда пирожки, негодяй, а сам ступай за другими».
Бедный папа заплакал и пошел. Он сказал своему хозяину-пирожнику, что у него отняли пирожки, а тот отхлестал его так, что кожа его не годилась потом даже на волынку.
Я видел, как мэтр Жан Лемер, изображая папу, заставлял всех бывших королей и пап целовать ему ногу, затем важно, по-кошачьи выгибая спину, благословлял их и приговаривал:
«Покупайте индульгенции, бестии вы этакие, покупайте, благо дёшевы! Разрешаю вас от вин и гренков, то бишь от вин и грехов, и позволяю вам оставаться никчемными людьми до конца дней».

Разумеется, в раю не обходится без выпивки и блуда:
«Я видел Эпиктета, одетого со вкусом, по французской моде: под купой дерев он развлекался с компанией девиц — пил, танцевал, закатывал пиры по всякому поводу, а возле него лежала груда экю с изображением солнца.
Увидев меня, он любезно предложил мне выпить, я охотно согласился, и мы с ним хлопнули по-богословски».

Кстати, именно у Франсуа Рабле встречается и мотив кражи на том свете. Кир выпрашивает у Эпиктета милостыню, и тот даёт ему экю:
«Обрадовался Кир такому богатому улову, однако ж всякое прочее жульё, которое там околачивается, как, например, Александр Великий, Дарий и другие, ночью обчистили его».

Благоденствует на том свете и поэт Франсуа Виллон, который, по преданию, был уголовником и сочинил ряд баллад на жаргоне кокийяров – средневековых французских профессиональных преступников.

Как легко убедиться, по тому же принципу построена богохульная песня о святом Исаакии (Харлампии, Владимире, Василии). Мотивы пьянства, распутства, воровства, торгашества и проч. перекочевали и в «Гоп со смыком». Влияние Рабле и раблезианства на эту уголовную балладу очевидно; другое дело, можно спорить о путях этого влияния – скорее всего, опосредованных, через низовую семинарскую субкультуру.

«Хочет поп на небо прыснуть»
НО ВОТ ВОПРОС: почему в уголовной балладе так обильно представлены богохульные мотивы и почему они конце концов исчезают из «Гопа со смыком»?

Совершим небольшой исторический экскурс. В уголовном мире царской России уважения к религии и к её служителям не было. Скорее, наоборот. Пётр Якубович в мемуарах «Записки бывшего каторжника» пишет:

«. Особенно ярко проявлялась ненависть арестантов к духовенству. Последнее пользовалось почему-то одинаковой непопулярностью среди всех, поголовно всех обитателей каторги. Это какая-то традиционная, передающаяся от одной генерации арестантов к другой вражда…».

Причина ненависти к духовенству со стороны уголовно-арестантского мира заключалась в том, что церковь как социальный институт пользовалась всемерной поддержкой государства и как бы освящала собой все несправедливости, государством творимые. При этом духовники призывали народ к смирению, терпению и непротивлению. Что особо бесило именно бесшабашных, вольнолюбивых, строптивых «бродяг», «варнаков», «босяков». То есть ведущую роль играл дух противоречия.

После Октябрьской революции в число главных своих врагов большевистская власть наряду с дворянством в первую голову зачислила и духовенство. В стране подверглись разграблению церковные ценности, сносились храмы, представлявшие собою шедевры зодчества. Особым репрессиям подвергались церковнослужители. Они были объявлены «классовыми врагами» и подвергнуты жестоким репрессиям. Сами священнослужители нередко открыто становились на сторону врагов революции; кроме того, священники резко осудили декрет об отделении церкви от государства и призвали всех православных к его саботированию.
Большевики с приходом к власти развернули политику тотальной антирелигиозной пропаганды. В неё включается «Союз безбожников» во главе с Емельяном Ярославским. Создаётся крупное государственное издательство «Атеист», выходит в свет иллюстрированная газета «Безбожник» (к конце 20-х годов тираж её достиг 500 тыс. экз.), псевдонаучный журнал «Антирелигиозник»…

Закрываются или уничтожаются церкви и монастыри. Многие из них приспосабливаются под клубы, кинотеатры, библиотеки, склады утильсырья, колонии для беспризорных.

Вот некоторые наиболее популярные лозунги 20-х годов:
Наука и религия несовместимы
Пионеры, бейте тревогу — наши родители молятся богу
Против церковников — агентов мировой буржуазии
От поповской рясы отвлечём детские массы

Уголовники открыто и без колебаний разделяли точку зрения официальных властей. Как мы помним, священнослужителей «урки» и прежде не жаловали. Теперь же, когда на священников обрушилась новая власть и те попали в разряд «политических» — уголовники и вовсе потеряли к ним всякое почтение. Насмешки, издевательства над церковью и верой, унижение и преследования священнослужителей были нормой в Советском государстве. То же самое царило и в уголовной среде, и в арестантском сообществе.
Именно поэтому созданная в первой половине 20-х годов прошлого века разбитная баллада «Гоп со смыком» о путешествии грабителя на тот свет получила яркую антиклерикальную и богохульную окраску.

Кстати, существует также антиклерикальный песенный отрывок, по сюжету никак не связанный с «Гопом», однако представляющий собой его переделку. Как сообщает в Интернете некий Сергей Соловьёв, он слышал эту песню в Сибири, но запомнил лишь два куплета:

Говорят, у бога денег много,
Только далека туда дорога.
Хочет поп на небо прыснуть,
А потом на землю сбрызнуть,
Да не знает, как туда добраться.

Спичку об коробку зажигает,
И под бочку с порохом бросает:
Бочка с копотью, со свистом,
Душка — поп на небо прыснул,
Раком он летит, не унывая.

ОДНАКО В ПОСЛЕДУЮЩЕМ СЮЖЕТ О ЖИТИИ СВЯТЫХ в раю практически выпадает из уголовной баллады. Разумеется, свою роль сыграла пластинка Утёсова, вышедшая в 1932 году. Леонид Осипович исполнил сильно усечённый вариант «Гопа», и этот текст оказал влияние на последующее устное бытование песни. Но вряд ли это обстоятельство имеет решающее значение. Ведь когда-то в Ленинграде выходила на пластинке и вариация «Мурки» без уголовной атрибутики, в стиле «жестокого романса». Однако влияния на сюжет дворовой и уголовной песни он не оказал.

Есть куда более серьёзные обстоятельства. Дело в том, что уже со второй половины 30-х годов отношение Советского государства к религии стало меняться. Это изменение с негодованием отметил уже в 1936 году Лев Троцкий в труде «Преданная революция»:
«Ныне штурм небес, как и штурм семьи, приостановлен. По отношению к религии устанавливается постепенно режим иронического нейтралитета».

Приостановку (а фактически — остановку) «штурма небес» следует рассматривать в общем контексте свёртывания оголтелого революционного интернационализма и возрождения российской государственности. Это связано с приходом к власти в Германии Гитлера и необходимостью противостоять германскому фашизму. Сталин и руководство страны вынуждены были принимать в расчёт то обстоятельство, что агрессивные планы фюрера направлены непосредственно на Восток. Поэтому Сталин и его окружение должны были думать о пробуждении российского патриотизма, национального самосознания.

Немыслим был этот процесс без возрождения уважения к Русской Церкви, православной вере, что отчётливо видно в истории с разгромом оперы «Богатыри» в Камерном театре. Вообще-то эта опера-фарс была создана ещё в 1867 году композитором Александром Бородиным (автором «Князя Игоря») на либретто драматурга В. А. Крылова и являлась пародией на распространённый в то время жанр русской «романтико-исторической» оперы. Бородин использовал мелодии Ж.Оффенбаха, Дж.Мейербера, А.Серова, русских песен и т.п.

Однако в начале 30-х годов либретто оперы взялся «творчески обновить» Демьян Бедный. Безобидный, незлобный юмор Бородина и Крылова обратился в издевательство и надругательство над великим князем Владимиром Святославичем, русскими богатырями и крещением Руси. Вышедшая на подмостки в 1932 году, «опера» всячески восхвалялась официальной пропагандой. Былинные богатыри выступали в роли жандармской охранки, а князь Владимир представал тираном-держимордой.

В 1936 году режиссёр Таиров решает возродить эту мерзость в своём театре. Однако неожиданно знаменитый театральный деятель получает звонкую оплеуху: постановлением Комитета по делам искусств «Богатыри» категорически запрещены! Причины запрещения совершенно замечательны:

«Спектакль. а) является попыткой возвеличить разбойников Киевской Руси как положительный революционный элемент, что противоречит истории. б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются. носителями героических черт русского народа; в)даёт антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа».

Фактически крещение Руси и роль православия в истории государства получают положительную оценку! Таким образом, власть стремилась завоевать авторитет у верующей части населения.

Когда же грянула Великая Отечественная война, отношения Русской Православной Церкви и государства вообще изменились коренным образом. В трудную для России годину коммунистическое руководство обратилось за поддержкой к русскому православию. Со своей стороны, в первый же день войны митрополит Сергий в пастырском послании благословил народ на защиту священных рубежей Родины.

В ответ советская власть закрыла все антирелигиозные издания и распустила «Союз воинствующих безбожников». 9 ноября 1942 года митрополит Сергий направляет лично Сталину поздравительную телеграмму следующего содержания: «Я приветствую в Вашем лице богоизбранного вождя. который ведёт нас к победе, к процветанию в мире и к светлому будущему народов. ». Телеграмму тут же публикует газета «Правда». 4 сентября Сталин принимает в Кремле трёх высших иерархов РПЦ и даёт согласие на избрание патриарха (чей престол пустовал с 1924 года). Созванный 7 сентября 1943 года первый с 1917 года Поместный собор избрал патриархом митрополита Сергия. В августе 1945 года, после Великой Победы, церкви было разрешено приобретать здания и предметы культа.

ВОРОВСКОЙ МИР СВОЕВРЕМЕННО УЛОВИЛ эти перемены. Среди уголовников щеголянье «верой христовой» стало, что ли, особым «шиком». Это отразилось в обряде принятия новичков в «воровскую» касту. Теперь он получил название «крещения». Церемония как бы подражала христианскому таинству крещения. Во-первых, человек обращался в новую веру — «воровскую». Во-вторых, он получал при этом новое имя («кликуху», «погоняло»). Причём отныне все звали его только новым, «воровским» именем; предыдущая кличка напрочь забывалась. Назвать «законного вора» старой, «пацанской» кликухой значило нанести ему оскорбление, принизить его в «масти». Наконец, в третьих, каждому «блатному» при «крещении» либо вешался на шнурке-гайтане, либо выкалывался на груди так называемый «воровской крест». Он имел форму православного, но без распятого Христа:

«Крест обычно был гладким, но если случались художники, их заставляли иглой расписывать по кресту узоры на любимые темы: сердце, карта, крест, обнажённая женщина. ».
Таким образом отличали крест «воровской» от других нательных крестиков, которые носили многие арестанты — особенно из числа «раскулаченных» крестьян.

Помимо крестов, наносились и татуировки религиозного содержания: Богоматерь (или Мадонна) с младенцем, церковные храмы, ангелы. Уже значительно позже, в период «сучьих войн», эти наколки получили особый смысл. Например, нанесение Богоматери означало — «Мой дом — тюрьма», то есть указывало на опытного «каторжанина»-рецидивиста; число куполов на татуированном соборе указывало на количество полученных сроков, причём купол с крестом — срок, отсиженный «звонком» (от начала до конца). И так далее.

С тех пор популярна в арестантском мире так называемая «воровская молитва»:
Господи, спаси и сохрани
От моря Охотского,
Конвоя вологодского,
От лагерной вышки,
От короткой стрижки,
От злобных ключников,
От стальных наручников,
От земли-матушки,
От кирки-лопатушки,
От хозяина-беса,
От пайки-недовеса
и проч.

С изменением отношения воровского мира к православию из знаменитой блатной баллады «Гоп со смыком» исчезают и куплеты, связанные с издевательством над святыми. Остаётся лишь Иуда Искариот да Господь Бог, которого Гоп обещает «намного не обидеть».

МЫ РАССКАЗАЛИ ЛИШЬ О «КАНОНИЧЕСКОМ» ВАРИАНТЕ великого блатного эпоса. Но ведь «Гоп со смыком» оказал огромное влияние на русскую низовую песенную культуру и породил бесчисленное множество всевозможных переделок, отражавших историю Страны Советов. Однако об этом имеет смысл поговорить отдельно.

Источник статьи: http://stihi.ru/2008/05/26/1447