Иван Дорн сменил имидж
Артист уже не в первый раз экспериментирует со стилем. Если предыдущие перемены во внешности, когда Иван Дорн отрастил бороду, не пришлись по вкусу поклонникам, то теперь они в один голос утверждают, что исполнитель преобразился.
Певец не боится экспериментов и смело претворяет в жизнь любые образы. Три года назад Иван Дорн начал носить яркую бандану и отрастил бороду. Слушатели привыкли видеть на лице музыканта легкую щетину, а не густую растительность, поэтому назвали облик артиста безобразным. Окружающие придумали исполнителю ряд обидных прозвищ: «Снежный человек», «Дед Мороз».
Но Дорн пояснил, что отращивание бороды лишь символизирует для него процесс работы над синглами: чем дольше срок создания песни, тем больше растительности на лице. Любое преображение внешности для музыканта — следствие кропотливого труда.
На этот раз Иван удивил поклонников тем, что наконец избавился от бороды и придал форму усам. Видимо, он решил изменить стиль после выпуска клипа на песню «Мужа дома нету». Хит музыкант исполнил вместе с Тиной Кузнецовой, которая теперь известна как Zventa Sventana. Народные мотивы композиции определили имидж артистов: Тина бежит по лесу, одетая в длинное крестьянское платье, а Дорн, перетянувший волосы лентой, на протяжении всего ролика грозно смотрит на коллегу и играет на гармони.
«Муж дома есть», — комментировал свой вид певец.
Подписчиков развеселило не только само видео, но и внешность Дорна. «Возвращение к корням, а стрижка «под русскую», — отмечали пользователи. «Очень аутентично, тебе идут усы, а не борода», — хвалили комментаторы.
Иван не остановился на достигнутом и продолжил работать над имиджем. В недавней рекламной фотосессии он продемонстрировал образ, который напомнил поклонникам о Техасе 60-х. На снимке Дорн запечатлен в солнечных очках и легкой рубашке. Певцу аккуратно уложили усы и зачесали волосы назад. Подписчики даже сравнили артиста с Мэттью Макконахи. Большинству новый облик музыканта показался лучшим из всех, что исполнитель показывал в последние годы.
Сейчас помимо съемок собственных клипов и записи песен артист часто посещает телешоу. Так, в прошлую субботу Иван Дорн стал членом жюри на программе «ПЕСНИ» на ТНТ. Поклонники оценили справедливые комментарии музыканта, не стеснявшегося открыто выражать мнение. «Хоть с усами, хоть без — главное, какой ты человек и профессионал», — заключили подписчики исполнителя.
Источник статьи: http://www.starhit.ru/novosti/ivan-dorn-smenil-imidj-174537/
beauty.ua
Пока вся страна продолжает смотреть или пересматривать новый клип Ивана Дорна на песню «Collaba», мы предлагаем вспомнить эволюцию стиля этого талантливого музыканта.
Несколько дней назад рекорд по просмотрам на YouTube в очередной раз побил музыкант Иван Дорн со своим новым клипом «Collaba». Ролик стал одним из самых обсуждаемых инфоповодов недели.
Меломаны при этом разделились на тех, кто в восторге и кто в шоке от увиденного. К слову, это первая работа певца после того, как он переехал жить в Калифорнию. Из слов самого Вани, да и по клипу не сложно понять, что новый ролик посвящен девушкам легкого поведения.
«Я хочу поговорить об их независимости, отваге, травматическом любовном опыте и высоком риске, с которым они постоянно сталкиваются», — говорит музыкант.
Режиссеры видео – Иван Дорн и 19-летний Айсултан Сеитов из Казахстана. В 2016 году короткометражный фильм Сеитова «Шакал» получил три номинации Hollywood Boulevard Film Festival: «Лучший фильм», «Лучший режиссер» и «Лучшая работа оператора».
По случаю такой волны популярности Вани, Beauty.ua решил заняться своими прямыми обязанностями и вспомнить эволюцию стиля талантливого певца.
2008 год, Иван в составе группы Паранормальных, клин на песню «Happy End»
2009 год, Иван в составе группы Паранормальных, клин на песню «Не улетай»
2011 год, сольная карьера, клип на песню «Так сильно»
2013 год, сольная карьера, клип на песню «Стыцамен»
Иван Дорн, 2015 год
Иван Дорн после смены имиджа, 2016 год
И, наконец, сегодня Иван Дорн выглядит вот так (съемки клипа «Collaba»):
Источник статьи: http://beauty.ua/lifestyle/person/392-evolyutsiya-stilya-ivana-dorna
Иван Дорн тогда и сейчас. Как изменился музыкант за 10 лет
Всем привет, дорогие друзья! Молодой, амбициозный и стильный Иван Дорн, с 2010 года стремительно набирал популярность в нашей стране выпуская хиты за хитами. Но в последнее время о нем практически ничего не слышно, особенно если вы не являетесь его ярым поклонником. Так куда же он пропал и как изменился за это время? Предлагаю узнать это вместе со мной.
Мое знакомство с его творчеством началось еще с самого начала карьеры Ивана. Тогда он состоял в группе «Пара Нормальных» и пел вместе с Анной Добрыдневой. Многих слушателей цепляли романтические песни и манера подачи материала. В то время, наверное ни одна «студенческая весна» не проходила без музыки этих ребят. Их перепевали, под них танцевали и делали юмористические номерки.
Но через несколько лет, Иван решил быть самостоятельным артистом и покинул успешную группу. Многие по началу воспринимали этот шаг как опрометчивый, ведь зачастую, уходя из группы и начиная сольную карьеру, певцы просто-напросто пропадают через пару лет, так ничего и не добившись. Но это точно не про Дорна.
Первой его успешной песней уже в сольном плавании, стал трек «Стыцамен», который «взорвал» все танцплощадки нашей страны. И это я не преувеличиваю. Людям понравилось нечто новое, такое на Русском языке еще не исполняли. Кажется, что это был один из тех случаев, когда музыка опередила время, а не наоборот. Но вот прошло еще пару лет и Иван начал уходить в эксперименты. Как в музыке, так и в своей внешности.
Многих «старых» фанатов его творчества, такие преображения не радовали. Выбритые виски на голове и густая, рыжая борода на мой взгляд придавала певцу лишние лет 10. Кстати на фото выше, Ивану всего лишь 28 лет (или 29, но разницы это не меняет).
Что касается его сегодняшнего стиля, он стал менее вызывающим. Теперь Дорн ходит с длинными волосами и недельной щетиной. Ну хоть бороду эту сбрил, уже лучше.
Кстати, в последние годы, Украинского певца часто критиковали за поведение на концертах в России. Одной из таких конфликтных ситуаций, стал момент в 2014 году, когда выступая на «Новой волне» артист вышел в костюме с изображением Украинского герба. Конфликт дошел до абсурда, многие СМИ писали, что певцу нужно запретить въезд в Россию.
Все это наделало много шума, однако сам артист, во всех интервью призывает два народа снова объединиться и перестать враждовать.
Кстати именно в 2014 году, артиста приглашают в жюри Украинского музыкального шоу «Х-фактор» (совпадение, не думаю), а с 2016 года он является наставником шоу «Голос Украины».
Сейчас он много работает, дает концерты и снимает новые клипы. Несмотря на все конфликтные ситуации и желание некоторых СМИ облить Ивана «грязью», в Россию его все равно приглашают. Одним из последних визитов, было участие в программе «Вечерний Ургант», где певец представил свои новые работы.
От себя хочу добавить, что Иван Дорн как явление на нашей эстраде мне не противен. Однако такая музыка не вызывает у меня восторга, я просто фанат другого музыкального направления. И если в его голове, как он заявляет, действительно существуют мысли о том, чтобы два народа снова перестали враждовать, я просто аплодирую ему стоя.
Друзья! Для меня крайне важна ваша поддержка! Если вам понравилась статья — ставьте палец вверх и пожалуйста подпишитесь на канал. Вам не сложно, а мне очень, очень приятно! Хорошего вам дня!
Источник статьи: http://zen.yandex.ru/media/siiir/ivan-dorn-togda-i-seichas-kak-izmenilsia-muzykant-za-10-let-5c680fb26021bf00ae376053
Как Иван Дорн меняет русскую поп-музыку к лучшему
Выходит «Randorn» Ивана Дорна — первого за долгое время человека на здешней эстраде, делающего умную, модную и непровинциальную поп-музыку. Накануне премьеры «Волна» публикует репортаж Александра Горбачева из майского номера журнала «Афиша» — о том, кто такой Иван Дорн, откуда он взялся и куда идет.
4 октября 2008 года. Выходит в свет первый альбом группы «Пара нормальных», продюсерского проекта, призванного заполнить пустующую на эстраде нишу дуэта типа «мальчик + девочка». Мальчика, томного блондина с бархатистым голосом, зовут Иван Дорн; ему 20 лет, и после долгих попыток попасть на большую сцену он наконец, кажется, добился своего.
8 марта 2012 года. В клубе «Рай» отмечают Международный женский день: у шестов вьются гоу-гоу в белых пачках, бегущая строка под потолком транслирует лозунг «SEX. », мимо меня в ВИП-ложу протискивается мужчина комплекции Стаса Барецкого, одетый в малиновый пиджак. Гвоздь программы — выступление Ивана Дорна, предположительно новой большой звезды. На сцену выходит молодой человек в розовой маечке и обтягивающих белых брюках; читает стих, рифмуя «танцы» и «раздеваться»; залезает с ногами на диджейскую стойку и начинает делать характерные движения бедрами. Девушки со стразами и каблуками хлопают; я чувствую себя неуютно; артист Дорн, похоже, тоже.
7 июня 2013 года. В «Олимпийском» проходит премия «Муз-ТВ». В лучах рассеянного света на белый постамент посреди сцены поднимается Дорн в белой шапке и дизайнерских черных очках; диджей чеканит на всю громаду «Олимпийского» цокающий хаусовый ритм песни «Невоспитанный»; сидящий в первых рядах поп-истеблишмент недоуменно вслушивается в текст про наркоту и амфетамины. Выступление это производит эффект почти как премьера «Runaway», которую Канье Уэст в свое время учудил на аналогичном мероприятии, а может, даже и посильнее — учитывая, что рядом с Дорном в программе шоу не Эминем и Florence and the Machine, а Сергей Лазарев и группа A-Studio.
29 апреля 2014 года. Я сижу на переднем сиденье машины, что огибает киевскую Владимирскую горку; за рулем — Иван Дорн, по-модному небритый мужчина в бейсболке с логотипом альбома «Yeezus» и розовой толстовке с надписью «Life Is Boring». Из колонок играет новая песня «Спортивная»: олимпийский модерн, слепленный из заторможенного бита, призрачной мелодии и голоса, как будто выплывающего из-под баса; рефрен — «давай вставай, давай ломай». «Ну и звук у вас, — сообщаю я Дорну. — Почти как у Джейми хх». «Джейми хх? Да-да, знаю, — отвечает Иван. — Думаю, альбом тебе понравится».
Перед этими датами — сказка со счастливым концом о том, как талантливый мальчик воплотил мечту в жизнь. Между ними — история человека, который изменил правила игры в русской поп-музыке. После них — самое интересное.
«Стыцамен», первый большой хит Дорна, сегодня известный более-менее всем
Иван Дорн с детства очень любил петь — раз уж у нас сказка, позволим себе и соответствующий модус изложения. «Он у меня родился сразу музыкантом, — хохочет Лидия Дорн, мама артиста и человек, которого он когда-то назвал единственным своим настоящим продюсером. — Он исполнял все, что слышал из ящика. Мы уже, когда ему три года было, смотрели концерты, которые он нам устраивал. Что он слышал из ящика? Ну что в то время было популярно… «На-На» какие-нибудь». «От Фрэнка Синатры до спид-гэриджа, — флегматично обозначает Дорн диапазон своих юношеских пристрастий. — Русское тоже было: «Секрет», «Браво», «ДДТ», Земфира. Когда мы в школе все учились, была на одном из каналов очень популярная музыкальная передача «Территория А» — приходишь домой после уроков, кидаешь рюкзак и садишься смотреть. Оттуда много кто вышел важный: Green Grey, Юрко Юрченко, ну и «Скрябiн», конечно. Они тогда выстрелили, как Depeche Mode в Британии. Для Украины это был реальный прогресс». («Скрябiну» Дорн со товарищи вернули должок в этом году — чечеточной хаусовой кавер-версией на песню «Танец пингвина».)
Юношеский послужной список Дорна впечатляет. Мастер спорта в парусном спорте; КМС по бальным танцам; второй разряд по плаванию; третий — по легкой атлетике; уйма дипломов разнообразных юношеских эстрадных конкурсов — семья для Дорна, видимо, и правда стала своего рода продюсерским центром. «Такого талантливого ребенка не заметить — это был бы просто грех, — объясняет Лидия Эмильевна. — Он был участником всех мероприятий, которые у нас в городе проходили, начиная с конкурсов в детских садиках. Мне оставалось только дать возможность таланту прорасти. Помочь, когда у него опускались руки или когда ему хотелось попрыгать-побегать на улице, как всем детям. Я хотела научить его слышать музыку так, как мы чувствуем текст, когда читаем книгу. Мне казалось, что это и есть та лопата, которой он должен научиться работать».
Согласно законам жанра, выявленным В.Я.Проппом, в каждой сказке должен быть волшебный помощник. В случае Ивана Дорна таковым — правда, от противного — стал Константин Львович Эрнст. В 2007-м подающий надежды певец приехал в Москву на кастинг очередной «Фабрики звезд». «Он был в двадцатке финалистов, а всего отбирали, кажется, шестнадцать, — вспоминает Лидия Дорн. — И вот среди этих четырех урезанных были мы. Последнее собеседование проходило лично с господином Эрнстом — его-то Иван и не прошел. Тогда, конечно, был момент отчаяния и разочарования. Такая неудача на последнем этапе». «В шоу-бизнесе никто меня видеть не хотел, никому я концептуально не подходил, — грустно говорит сам Дорн. — Мы очень расстроились, опустились руки, ну и решили пойти в максимально близкую к шоу-бизнесу историю. Ею оказалось телевидение. При этом я отчетливо понимал, что хочу заниматься музыкой, — просто думал, что оттуда можно будет за что-то зацепиться. Мне и кастинги-то эти не нравились совершенно, просто это был единственный способ попасть на сцену. Интернет же еще не был настолько развит. Демо присылать? Кому? Все упиралось в одних и тех же людей».
Можно представить себе, что бы было, попади Дорн в мясорубку той последней «Фабрики», победительницей которой стала Анастасия Приходько (помните такую?). Вместо этого он вернулся в Киев, поступил на факультет тележурналистики — и вскоре оказался на кастинге группы «Пара нормальных».
Вот так выглядела группа «Пара нормальных». Песня называется «Happy End»
«Изначально у нас была идея под группу Maroon 5 подстраиваться, — сообщает Андрей Гулык, работавший с «Парой нормальных» в компании Catapult Music, а теперь выполняющий директорские функции уже у Дорна. — Но потом прикинули, что и Roxette тоже неплохо. В то время на рынке не было дуэтов — Потап и Настя появились одновременно с нами. Ваня пришел на один из кастингов, в нем сразу был виден стержень, внутренняя сила, которую называют харизмой».
«Пара нормальных», в общем, играли по правилам индустрии: Дорн и его партнерша пели чужие скучные песни, в диапазоне от эстрадных гитарных боевиков до слезливых фортепианных баллад (рефрен титульной песни первого альбома группы звучал буквально так: «Не пиши «The End», я придумаю хеппи-энд»); они потихоньку начали звучать на украинском радио; но главное — у группы было много гастролей. «Я историю с группой изначально рассматривал как плацдарм, — сообщает Дорн. — Я созрел-то, чтобы самому все делать изначально, просто возможностей не было. Денег, связей, знаний, опыта». «Сразу было понятно, что группа для него лишь этап, — соглашается Гулык. — Один российский продюсер говорил, что, чтобы артисту стать успешным, ему нужно дать как минимум 50 концертов. А мы сразу поехали в тур с живой группой — без ВИПов, без всяких суперусловий, садились в Киеве на две машины и ехали; я сам тысяч сто километров так накатал. Ну и Ваня методом проб и ошибок оттачивал мастерство. Делал декорации из того, что было вокруг: из гладильных досок, из каких-то веников. Придумал читать стихи между номерами».
Что еще важнее — в разъездах с «Парой нормальных» по стране Иван Дорн обучился сам писать песни. «Это была вынужденная штука, — объясняет Гулык. — Слушаешь чужие песни, и они тебя не удовлетворяют, хочется сделать по-своему, а это требует знаний. Ну и Ваня в какой-то момент заставил нашего технического режиссера научить, где на что нажимать, и стал делать сам». «Я сочинял и раньше, просто не было возможностей делать это профессионально, — вспоминает Дорн. — А тут я увидел компьютер, Cubase, тра-та-та… И полилось». То, что полилось, слышно уже на втором альбоме «Пары»: гуттаперчевый диско-грув, дымчатый вокал, томительные, витиеватые мелодии. «Ему стало тесно в рамках проекта. Он уже делал больше всех. Девушка, Аня, по сути, превратилась в бэк-вокалистку, — рассказывает Гулык. — Ему хотелось, чтобы все звучало и выглядело иначе, а не получалось, потому что все равно проект существовал в рамках придуманной другими истории. В общем, он честно дождался окончания контракта и решил, что надо делать все самому». И именно в тот момент, когда Иван Дорн остался один, у него появилась команда.
Первый клип Дорна, «Так сильно», был загружен на ютьюб в июле 2011 года
У Ивана Дорна сегодня по-прежнему нет продюсера, зато есть целая компания — практически как леди-гаговский Haus of Gaga, только с той поправкой, что Haus в случае Дорна следует переводить как «дом» в прямом смысле слова: директором ООО «Кондорн Компани» является все та же мама музыканта («Нужен был человек, который занимается бумагомарательством, эта функция была доверена мне», — сообщает Лидия Дорн). Кроме нее — юристы, стилисты, концертные агенты, маркетинг-менеджеры и кто только не. Ядром всего этого муравейника, впрочем, все равно остаются четыре молодых человека, занимающихся непосредственно музыкой: Иван Дорн в настоящий момент является группой в большей степени, чем ею была «Пара нормальных».
Возникла она почти случайно: Дорн только-только освободился от контрактных обязательств, как поступило предложение выступить на дне рождения у киевского подростка; певец пришел к двум друзьям, с которыми раньше эпизодически сотрудничал, — и они за неделю сочинили программу на сорок минут. Так и пошло — на данный момент их четверо. Новейшее приобретение в команде — Юрий Грицак, он же Лимонадный Джо, профессиональный диджей и любитель тяжелого электронного звука. Диджей Пахатам, киевский патриот, который, пока мы катаемся по городу, читает целую лекцию про историю хауса, поминает покойных Фрэнки Наклза и диджея Рашада и жонглирует именами чикагских футворк-диджеев. («Пахатам — это такой движок инноваций, — объясняет Гулык. — Он все время отслеживает то, что сейчас еще на первом рывке, — а Ваня это, как губка, впитывает».) Четвертый товарищ Дорна — Роман Бестселлер, крайне востребованный продюсер, ставящий звук почти всей эстраде украинского происхождения в диапазоне от Quest Pistols до группы Nikita. Впрочем, Бестселлер настаивает, что их сотрудничество с Дорном — из другой оперы: «Мне часто говорили, что нужно свой проект делать. Но я очень люблю людей, и поэтому я хотел банду. В чем разница? Когда к тебе приходит человек, у которого уже есть свой образ, ты не можешь ему сказать — чувак, ты должен носить другие джинсы, петь другим голосом. А здесь у нас идет диалог, и это совсем другое. В принципе, это же вообще изначально была некоммерческая история».
«Как же так, — спрашиваю, — какая же некоммерческая история, если вы целитесь в миллионы?» «Мне важно понимать, что нас слушают и понимают много людей, — отвечает Дорн. — Андеграунд — это же не выбор. Я не думаю, что есть люди, которые пишут музыку, чтобы быть востребованными только в узких кругах». «Погоди, — начинает спорить Пахатам. — Есть же люди, которые просто выросли на музыке, не лежащей на поверхности, и ищут что-то новое. Вот какой-нибудь Innershades — он записывает треки на пленки, они хрипят, шумят, но он делает то, что хочет, и потом уже ждет отдачи». Дорн смотрит на друга недоуменно: «Так и у нас то же самое!» Пахатам смеется: «Ну да, начиналось же все всегда с андеграунда. И техно, и хаус, и Чикаго, и Детройт — все это пошло от примитивных, дурацких звуков, которые записывали на четырехдорожечные магнитофоны, а потом породило и Шер, и Мадонну, и кучу всякой попсы. А мы… Мы делаем какую-то странную музыку, потом Ваня туда поет, и люди считают, что это мейнстрим. Блин, это мейнстрим? Ну тогда мы делаем благое дело!»
С этим не поспоришь — хотя решительно все участники концессии в ответ на просьбу объяснить, как атипичный для местного эстрадного ландшафта Иван Дорн стал поп-звездой, кивают на удачное стечение обстоятельств. Его успех тем более обнадеживает, что совершенно логичен. Во-первых, дело, конечно, в самом Иване Дорне. В его харизме рубахи-парня нового типа — в том смысле, что рубаха эта с европейского дизайнерского плеча. В его грубовато-нежном флоу. В его внутренних рифмах, анжамбеманах и ассонансах — послушайте, как Дорн в «Целовать другого» плетет слова, как пропевает эти свои «лавировали и ревновали». В его подходе к русскому языку, сочетающем украинскую леность и английскую плавность: «Я вижу на русском сны, я на нем мыслю. Но, конечно, на русском сложнее писать: ты по-любому слушаешь минимум 80 процентов музыки на английском, и русский язык неизбежно на этом фоне попсит. Ну что делать? Надо … [выпендриваться]».
Важнее, однако, другое: Дорн и его команда являют собой долгожданных представителей нового поколения, отважившихся со своими модными прическами и новыми звуками выйти на большую эстраду. В русской поп-музыке за последние десять с лишним лет (после смерти Михея, пожалуй) были хорошие песни и интересные казусы, но не было движения. Она как будто потеряла мотивацию — и упустила момент, когда оказалась в ситуации глобальной конкуренции. Вышеупомянутый диапазон источников вдохновения Дорна — «от Фрэнка Синатры до спид-гэриджа» — это ведь важное обстоятельство; он прекрасно понимает, что в плеерах и плейлистах слушателей его прямыми конкурентами являются и Disclosure, и Земфира, и Марвин Гей, — и держит нос по ветру, потому что не хочет проиграть. В какой-то момент мы обсуждаем чересполосицу его новых треков — винтажный соул «Целовать другого», резкий хаус «Невоспитанного», полуабстрактную электронику «Спортивной», — и Дорн признается, что нервничает по этому поводу: «Да, мне все сойдет с рук, я никому ничего не должен. Поэтому я себе такое и позволяю. Я изначально хотел нарушать правила индустрии, но для этого надо было сначала на нее вскарабкаться, иначе никто бы нас просто не заметил. Но я все-таки переживаю, что на концерты ко мне в итоге придут сто человек, которым нравится все, что я делаю. А остальные — которым нравится, положим, одна песня — не пойдут». Да бросьте, говорю, полно же людей, на концерты которых за одной песней как раз и ходят. Дорн фыркает: «Пфф, пошли в жопу. Я таким быть не хочу».
Зря он переживает, конечно. Для нынешних двадцатилетних нет ничего странного в том, чтобы слушать подряд «ДДТ» и тот же спид-гэридж, и уж точно совершенно легитимна пересадка глобального звука на местную почву. Диким, феноменальным и невоспитанным Дорн кажется только в телевизионно-радийном контексте. «Когда мы сделали «Целовать другого», — рассказывает Андрей Вулык, — некоторые радийщики возмущались: мол, что это такое, на кухне, что ли, записано? А Ваня специально посылал песню сводить в Лондон, чтобы этот приджазованный звук был сделан руками людей, которые помнят, что значит записывать The Beatles с одного дубля». Когда говоришь с Дорном о современной русской музыке, он поминает добрым словом Pompeya, On-the-Go, Ассаи, кого угодно, кроме своих соседей по эфирам и афишам клуба «Рай». «Не ломает, — спрашиваю, — там появляться?» — «Ломает … как [очень]. Но мы уже все, с этим закончили. Будем действовать более хитрыми методами».
Вместе с Дорном и его командой мы бродим по киевскому Ботаническому саду, гуляем по променаду на Живописной и любуемся панорамой на Днепр и Левый берег, открывающейся от статуи Владимира. Обсуждаются самые разнообразные вопросы. Последний прорыв Фаррелла Уилльямса, главного кумира Дорна («Здорово, конечно, что он наконец всех умыл, но для меня это скорее к сожалению: раньше ты говорил, что слушаешь Фаррелла, и люди делали круглые глаза, а сейчас это все равно что сказать, что ты Майкла Джексона любишь»). Зарубежные разъезды («Мы были в клубе в Чикаго. Вот там настоящий андеграунд: какие-то шумы, перкуссии, эхо, все очень аритмичное»). Дурное наследство советской системы («Я его всегда виню, — говорит Пахатам. — У них все развивалось, у нас — запрещалось. Сейчас мы хотим слушать такую же музыку, но отстали очень сильно, приходится нагонять»). Стаса Михайлова («Мы с ним в разных видах спорта — у него гребля, а у нас коньки, ну или скейтборд»). Последний тур Канье Уэста («Мне не очень понравилось, — отзывается Дорн. — На шестой песне автотюн конкретно … [надоел]. Хотя сделано, конечно, круто — как будто на сцене вулкан, с которого лава стекает»). В какой-то момент я ловлю себя на мысли, что от своих российских коллег Дорн отличается примерно тем же, чем Киев от Москвы. Чуть западнее. Чуть расслабленнее. Чуть тоньше. Чуть свободнее.
С тем, конечно, уточнением, что имеется в виду Киев, каким он был до февраля 2014 года.
Трейлер нового альбома «Randorn»
Киев сегодняшний (текст был написан в апреле 2014 года — Прим.Рел — это город, центральная площадь которого пахнет копченым брезентом. Вокруг мемориальные инсталляции памяти «небесной сотни» из покрышек и цветов; рядом с палатками ходят хмурые люди с автоматами, которым явно нечем себя занять; на столбах развешано стихотворение «Смерть оккупантам!». «У нас студия рядом с Майданом, и писать, конечно, было тяжело, — признается Бестселлер. — Полчаса работы, а потом первый открывает новости в айфоне, второй, третий… И через 20 минут все сидят и читают, что происходит и сколько человек погибло». «У нас у всех тоже есть политические взгляды, и иногда мы начинали спорить и в итоге просто разъезжались по домам, — рассказывает Дорн. — Да и просто боялись ехать в центр из-за каких-то событий. Хотя через какое-то время поняли, что революция происходит в центре, а буквально в двухстах метрах люди сидят в тишине, пьют кофе и улыбаются». «Это просто давит, — говорит Пахатам, который и сам иногда ездил на Майдан после студии. — Убивают мирных людей, а тебе надо писать веселые песни. Но это очень больная ситуация, если кто-то болен, ему нужно лечиться. А мы не можем на это повлиять, мы делаем музыку». И отреагировать желания не возникало? «Нет, — отрезает Дорн. — Как раз потому что многие пытаются на этом выехать, как-то снова возникнуть в зоне внимания. Я не хочу спекулировать».
Сколь бы ни был велик соблазн увязать Дорна с Майданом, его все-таки следует избегать — тем более что не исключено, что и так найдутся люди, которые сделают эту связку произвольно («Боимся, чтобы не начали смотреть на нашу музыку через пелену революции, мол, вы с Украины, поэтому песни говно», — говорит Иван). У Дорна своя революция — бескровная, культурная, которой еще по большому счету только предстоит свершиться. Поздним вечером я слушаю готовые и полуготовые треки с нового альбома и понимаю, что все только начинается. Мне очень хочется, чтобы, скажем, песня «Мишка виновен» — фантасмагорическая электрохаус-опера про уголовника, за несколько минут успевающая пережить ряд удивительных звуковых перевоплощений, — прозвучала на какой-нибудь «Песне года». Чтобы гипнотический медляк «Оставь» подростки вешали на стену в «ВКонтакте» вместо какого-нибудь Bahh Tee. И чтобы когда-нибудь на премии «Муз-ТВ» белой вороной выглядел уже не Иван Дорн со своими странными танцами — а все остальные ее нынешние лауреаты со своими лощеными улыбочками и смертельно скучными конвейерными шлягерами.
Давай вставай, давай ломай.
Этот материал впервые был опубликован в журнале «Афиша» №9 (182) от 16 мая 2014 года
Источник статьи: http://daily.afisha.ru/archive/volna/heroes/kak-ivan-dorn-menyaet-russkuyu-popmuzyku-k-luchshemu/