Публикации
О благолепном и честнообразном мужском украшении — БОРОДЕ! 11.01.2018 12:43
В наше время многие мужи сбривают свою бороду не понимая, что это природное украшение, данное Богом для мужеского пола. Прп.Максим Грек в письме «к Самодержавному Царю Иоанну Васильевичу о еже не брити брады», пишет, что все дела Господа, даже самые мелике, не лишены премудрости и крастоты. Как говорит пророк Давыд: «коль возвеличишася дела Твоя Господи, вся премудростию сотворил еси» (Пс.103.24). Прп.Максим пишет, что все члены нашего тела Господь сотворил нам на пользу: ноги – чтобы ходить куда надо нам, руки – чтобы делать что нужно нам, очи – чтобы глядеть и узнавать тех кто нам встречается, нос и ноздри – чтобы различать запахи, вдыхать и выдыхать жизненный воздух. Некоторые части нашего тела не только украшают нас, но и немалую пользу дают: брови, например, не только создают нам благолепие, но и очи соблюдают невредимыми от стекающего соленого пота; ресницы же, наименьшие создания, однако соблюдают невредимыми очи от всякого праха и пуха, которые в воздухе носятся и в глаза лезут. Для чего же Бог умыслил для нас усы и бороду? Прп.Максим пишет, что усы и борода придуманы Богом не только чтобы различать мужской пол от женского, но «к честновидному благолепию лиц наших». Кто здрав умом и желают во всем Богу угодить тот пусть слышит Моисея повелевающего людям израильским: «не отсецети брады ваша. Аще же проклятии уклоняющиися от заповедей Божиих, якоже слышим во священном песнопении, той же клятве подлежат и истребляющии бритвою брады своя, противящеся без ума заповеди Божией».
Бороду, это «честновидное украшение», Творец даровал не только словесному естеству человеков, но и даже бессловесным животным. Один человек поведал прп.Максиму такой случай: некие люди, играя, отсекли бороду у одного козла «добробрадна зело». И этот козел не стерпел такой обиды, и сам себя убил до смерти, ударяя без милости свою голову о землю. «Уразумеем, коль честно и любезно есть бородное украшение и безсловесному животну», а мы, словесные, гнушаемся ею.
Император Константин Великий, сделавший христианство равноправным среди других религий Римской империи, ввел брадобрейство в обязанность. Христиане последовали императорскому указу. Отсутствие бороды стало отличать их от бородатых язычников и евреев.
В связи с этой византийской модой на бритое лицо (которая примерно с VII в. сходит на нет), вспоминается одна история. Как известно в исламе Коран запрещает брить бороду. Мухаммад сказал: «Аллах проклял мужчин, уподобляющихся женщинам». А бритье бороды является уподоблением женщине. В одном из хадисов о пророке Мухаммаде рассказывается, что он принял посла из Византии. Посол был гладко выбрит. Мухаммад спросил посла, почему он так выглядит. Византиец ответил, что бриться их заставляет император. Мухаммад произнес: «Но мне приказал Аллах, всемогущий он и великий, чтобы я оставил бороду и подстриг усы». В ходе последовавшего дипломатического разговора с послом Мухаммад больше ни разу не посмотрел на бритого посла потому, что отнесся к нему, как к женоподобному существу, а в исламе смотреть без необходимости на постороннюю женщину запрещено.
Иеромонах Фердорит Сенчуков, по совместительству врач-реаниматолог, говорит:
«Мужчина вообще должен быть с бородой. Бритые мужчины возникли в языческом мире вместе с появлением гомосексуальных традиций в древнем Риме. Кроме того, безбородыми стало удобно быть воинам – чтобы их не схватили за бороду.
Православный человек – человек мирный, он готов защищать отечество, но это не профессиональная его принадлежность. Обязательно должны быть бородаты священнослужители, монахи и, как правило, носят бороды и миряне.
В Лавре Саввы Освященного действовало правило: туда не принимали безбородых. Делали это, кстати, из тех же самых соображений – чтобы как можно дальше дистанцироваться от ассоциаций с гомосексуальностью.
В Лавре жили в кельях, уединенно: безбородых не допускали, чтобы не возникало каких-то греховных подозрений и желаний. Борода была маркированием себя как людей нормальных. Если у послушника не росла борода, его отправляли в Лавру Феодосия Великого – там жили общежитием, все у всех на виду, совершать что-то греховное на людях было сложнее.
Специального канона про ношение бороды нет. Это традиция. Понятно, что в более поздние времена появились другие традиции. Петр Первый поощрял брадобритие, но все это было нам чуждое, взятое с Запада. Я не очень большой русофил, но бритые подбородки – это не православная традиция».
В Византию мода на бороду возвращается примерно в VII в. В дальнейшем неприязнь к бритым лицам в Византии на Руси связана с расколом с римо-латинской церковью в 1054. Дело в том, что в латинской церкви утвердился обычай брить бороды, поэтому этот обычай православные христиане воспринимали как еретический. К тому же это облегчало опознание еретиков простым людом не особо разбирающимся в тонкостях вероучения: видишь бритое лицо, значит перед тобой еретик.
В 1054 году в ходе спора о бороде между римо-католиками и православными, нашит в ответ на обвинение ответили так: «И не желают они обратить внимание на Писание, которое говорит: «да не бреете брад ваших» (Лев.19, 27), как и совсем не хотят признать, что [лишь] женам благопристойно этот [вид] при творении устроил Бог, мужам же судил быть несообразным [сему виду]».
«Предубеждение русских против брадобрития, как латинского злого обычая, достигло самой высшей степени в так называемое смутное время России. Тогда латиняне пред глазами русских оскорбляли все, что доселе русские привыкли считать неприкосновенным и святым, — смеялись над верою, жизнью и нравами русских. Естественно, что и озлобление русских против латинства достигло тогда особенной напряженности и выразилось в энергичных проклятиях, которыми русские клеймили все латинское. В числе других, с большею против прежнего силою, повторено и проклятие на брадобритие; оно было причислено к категории тех ересей, от которых должен был отрекаться всякий латинянин, искавший общения с церковно православною. «Проклинаю богоненавидимую блюдолюбного образа ересь, еже остригаю браду, ей же бысть начальник беззаконный Петр Гугнивый, римский папа, во царех же тоя ереси начальник Константин Ковалин иконоборец, и в той ереси и прочие римские папы погрязоша, и вси латинские епископы и попове, мнози же и мирстии же человецы, ум погубивше, ниспадоша в таковое прокажение лица своего, губяще доброту Богом созданнаго им образа, еже добротою украси Бог человека по своему образу и по подобию». Затем при Мирском Потребнике 1639 года и при Служебнике 1647 года было помещено поучение — «не брити брады и усов не подстригати».
В традиционной культуре борода служила признаком зрелости и духовного совершенства человека. В слове о брадобритии, которое приписывается патриарху Адриану (1637-1700) говорится, что «Бог, сотворил мужа и жену, положив разнство видное между ими, яко знамение некое: мужу убо благолепие, яко начальнику — браду израсти, жене же, яко несовершенней, по подначальней, онаго благолепия не даде, яко да будет подчиненна, зрящи мужа своего красоту, себе же лишену тоя красоты и совершенства, да будет смиренна всегда и покорна».
Уважение к бороде на Руси еще связано с почитанием святых, изображаемых на иконах. Мы часто видим, что святые изображаются на иконах с бородою. Даже святой император Константин Великий, у которого не было бороды, на иконах изображается с бородой.
Таким образом, борода символически связана с благочестием и аскетизмом. Из грамоты того же патриарха Адриана видно, что смотря на брадобритие, как на еретический обычай западного происхождения, русские ставили образцом для самих себя не что иное, как иконные изображения, которыми наглядно и поучались. «Взирайте часто на икону страшнаго Христова пришествия втораго, — делается здесь обращение к брадобрийцам,— и видите праведныя на десней стране Христа стоящия, все имуще брады, на шуйце же стоящие бесермены и еретики, лютеры и поляки, и иные подобные им брадобритики, точию имущие едины усы, яко имут коты и псы, и внемлите, кому подобны себе творите и в коей части написуетеся».
Напоследок вновь обратимся к письму прп.Максима Грека «к Самодержавному Царю Иоанну Васильевичу о еже не брити брады». Прп.Максим пишет, что он спрашивает латинских еретиков, почему они отрезают-то бороды свои? А латины отвечают, что, мол, бреются чтобы не тщеславится своими бородами, дескать, кто бороду отпущает, тот суетно тщеславится. А прп.Максим говорит им контраргумент: тогда латинянам подобает «отрезати детородныя уды скопски, аки разжизающих их ко студным блужением и богомерзким похотем; очи же извертети, руку же и ногу отсекати, евангельски рещи, аки сим нудимым ко всяческим лукавым деянием и похотем. Но не уды телес наших отсещи нам Спас велит, но лукавыя похоти душ наших, сими удесы действуемых. сице подобаше бегати и согрешения тщеславнаго смиренномудрыми подвиги противящимся ему, а не браду бреети, изменение суще честнолепнаго».
Источник статьи: http://hram-kaluga.ru/publikacii/news_post/o-blagolepnom-i-chestnoobraznom-muzhskom-ukrashenii-borode
Духовные корни брадолюбия на Руси
Брадолюбие на Руси имеет глубокую религиозно-нравственную основу и уходит корнями в библейские времена. Ветхий Завет запрещает «обрезать края бороды», приравнивая это к нанесению порезов на лице (Лев. 19:27, 21:5). Обритие бороды рассматривалось как позор (Ис. 7:20; Иер. 41:5). В книге Царств (2 Цар. 10:4-5) приведен интересный эпизод, когда некто Аннон обесчестил слуг царя Давида, обрив каждому половину бороды. Хотя слуги были отпущены на свободу, царь разрешил им не возвращаться, пока снова не отрастут бороды – чтобы не срамиться. В те времена натуральная борода являлась не только формальным требованием религии, но и самоочевидной нормой. Протесты против брадобрития встречаются и в святоотеческой литературе, в частности в проповедях Иоанна Златоуста. Интересно, что требование отращивать бороду сочетается с запретом на завивание и отращивание волос – т.е. волосы на голове полагалось обстригать (видимо «под горшок»).
Наши праотцы считали бороду не украшением лица, а его частью, даже более того – характеристикой личности. Кромсание бороды вызывало у них такое же отвращение, как у нас – мысль о пластической операции. Мужское лицо обрамленное беспрепятственно растущей бородой и усами было тем единственным богоданным и богоподобным образом, уродовать и вообще произвольно менять который считалось кощунством. Эстетический идеал мужской красоты тех времен подчеркивал величие и значение мужчины в мире, его роль как хозяина, делателя, воина и творца и имел мало общего с теперешним пониманием мужской красоты как привлекательности для женщин. Мужское лицо с обритой или аккуратно подстриженной растительностью было во все времена более привлекательным и приятным для дам. Именно поэтому неограниченно растущая борода была еще и щитом от пагубных соблазнов, а стригущие бороду клеймились как женские угодники, бабники (или того хуже – содомиты). Обычное для нас «невинное» стремление нравиться противоположному полу, которое мы называем «быть в форме» или «хорошо выглядеть», в древние времена было бы сочтено безнравственным и недостойным мужчины.
В «Четьях-Минеях» и многих других произведениях древнерусской литературы явно и неоднократно осуждается бритье и постригание бороды и усов. Стоглавый Собор 1551 г. запрещал даже поминовение безбородых покойников. «Русская правда» карает за повреждение бороды (другого человека, о своей и речь не идет) в 4 раза большим штрафом, чем за отсечение пальца. В эпоху смутного времени, когда на Руси усилились анти-польские и анти-западные настроения, борода становится символом русскости и отличия от западного «латинства» и ереси. Над мужчинами, носящими одни усы, издевались, называя их котами.
Интересно, что форма бороды играла важную роль в различении многочисленных святых угодников на иконах. Иконописный канон предписывал каждому святому определенную форму бороды и прически, что помогало их распознавать, так как их лики сами по себе были весьма похожи. Для описания бород существовала детальная, ныне забытая терминология. В глазах иконописцев, длинная борода была знаком зрелости, духовного совершенства и высшей красоты/1/. Считалось, что именно мужчина (Адам) был сотворен по образу и подобию Божию, а женщина была создана ему в помощницы и не могла иметь всех признаков богоподобного мужского совершенства.
Брадолюбие было органической составной частью системы обычаев, мироощущения и кодекса поведения глубоко отличных от нашего. Наши далекие предки не знали не только равноправия женщин, но и не имели понятия о рыцарском отношении к даме и романтической любви. Для женщин те же обычаи запрещали стричь волосы и выходить из комнаты с непокрытой головой. Согласно И. Скрынникову, именно за нарушение последнего требования Иван Грозный ударил свою беременную невестку, что привело к его ссоре с сыном Иваном, трагический конец которой изображен на известной картине И.Репина «Иван Грозный убивает своего сына».
Наряду с брадолюбивыми призывами в исторических источниках встречаются и жалобы на нарушителей. Св. Зонар жалуется на то, что византийские прихожане обходят запрет на постригание бороды путем вытравливания её иными методами: выжигают углями или выщипывают по волоску. В России против брадолюбия больше всего грешили в высшем обществе общавшимся с заграницей. Известно, что Великий Князь Московский Василий 3-й, отец Ивана Грозного, постриг бороду, чтобы угодить молодой жене – литвинке Елене Глинской. Однако, натуральная борода все же оставалось в России официальной нормой до середины 17 века, когда прихожанами Московской Патриархии вдруг стали православные украинцы, которые не только были равнодушны к бородам, но и относились к ним иронически, называя русских «кацапы», т.е. «как козлы». В ходе никоновских реформ, многие решения Стоглавого собора и другие старинные установления были отменены как ошибочные, и авторитет старины неизбежно упал. Церковь перестала карать брадобритцев, и создалась атмосфера, в которой оказались возможны петровские реформы.
Петр 1-й, фактически подчинивший церковь государству, ввёл брадобритие в один вечер, когда он, вернувшись вечером из немецкой слободы, обрил бороды боярам. Петр мечтал и о преобразовании церкви на манер немецкого лютеранства – чтобы попы ходили в камзолах и были без бород. Однако духовенство, крестьянство и купечество заставить отказаться от бороды не удалось – в народе брадолюбие сидело слишком глубоко. В высшее общество борода возвращается во второй половине 19 века следуя эволюции европейского стиля /2/ и в связи с ростом националистических настроений после Крымской войны. Брадолюбие многих дворян и интеллигентов того времени было также связано со стремлением восстановить утраченное культурное единство народа, с «опрощением».
В Советское время брадобритие стало почти обязательной нормой в странном противоречии с тем, что почти все большевистские вожди первого поколения носили короткие бородки. Борода как-то не сочеталась с идеями просвещения и прогресса, рассматривалась как признак отсталости, удел деревенских стариков. За бороду напрямую не карали, однако борода была явно не в моде, в чем нетрудно убедится посмотрев на фотографии тех лет. Интеллигенция начала вспоминать о бороде где-то в 70-е годы, первоначально в богемных кругах. В то время я не слышал явно сформулированных возражений против бород, однако нетрудно было почувствовать, что борода, с точки зрения коммунистических управленцев, придавала человеку слишком много индивидуальности и личного достоинства. Были организации, куда бородатого не взяли бы на работу. Среди молодёжи в то время стали появляться короткие окаймляющие бородки, которые рассматривались как проявление независимости и намёк на инакомыслие.
В наше время основными хранителями древнерусского брадолюбия являются древлеправославные христиане – старообрядцы. В современном православии миряне бреются и стригут бороду по своему усмотрению, однако среди духовенства и монахов, т.е. среди людей полностью посвящающих себя Богу, натуральная борода по прежнему широко распространена. Любопытно, что советское брадобритие, обязательное для людей с положением в обществе, фактически сохранилось и сейчас — достаточно посмотреть на фото членов правительства, высших чиновников и элиты.
/1/ Справедливости ради отметим, что как сам Иисус, так и некоторые важные святые (ап. Пётр, св. Николай Мирликийский) традиционно изображались с окладистыми, но короткими бородами с явно оформленным силуэтом, которые могут навести на мысль о работе парикмахера.
/2/ Характерный эпизод середины 19 века описан в письмах художника Александра Иванова. Только что вернувшись из Италии, он носил окладистую бороду. Приглашая его на церемонию освящения Исаакиевского собора, министр двора сказал ему, что бороду надо сбрить. Иванов попытался оправдать свою бороду тем, что он не дворянин, но министр двора сказал, что это не важно, и что «все русские должны быть без бород». Иванов проигнорировал запрет и был тем не менее пропущен на церемонию. В то же время Император и великие князья общались с ним ласково невзирая на бороду. Характерно, что министр двора в начале разговора обратился к Иванову по французски, приняв его за иностранца: сочетание фрака и окладистой бороды в Петербурге 1858 г. указывало на европейца. В Европе в это время борода опять входит в моду, и начинает формироваться современное отношение к бороде как к допустимому украшению мужского лица, усиливающему мужскую индивидуальность.
Интересно также, что во время приезда Наследника в Рим, Иванову все же пришлось побриться. В своем письме отцу (начало 1839 г.) он пишет: «Мы все представлялись Наследнику без бород и усов, и во все время его здесь пребывания жили по-петербургски».
Источник статьи: http://proza.ru/2010/02/16/398