Усы как у гоголя

Как Гоголь укладывал каре?

Щеткой. У него было «несколько головных щеток, из которых одна была очень большая и кривая: ею Гоголь расчесывал свои длинные волосы», — описывал содержимое огромного мешка, который автор «Мертвых душ» всюду возил с собой, Дмитрий Михайлович Погодин (старший сын М. П. Погодина, писателя, историка, журналиста и коллекционера, в доме которого Гоголь трижды останавливался, приезжая в Москву из-за границы). Помимо прочего, в том мешке находилось и «какое-то масло, которым он мазал свои волосы, усы и эспаньолку».

Кстати, Гоголь, пожалуй, сильно б удивился, что носил «каре» — современники зачастую называли его стрижку а la moujik. И нередко свою прическу он делал у куаферов — парикмахеров (от фр. сoiffeur — в России это слово использовалось вплоть до 20-30-х годов прошлого века): «Знакомые Гоголя уверяли меня, что иногда встречали его в Москве у куаферов и что он завивал свои волосы. Усами своими он тоже занимался немало», — вспоминал Лев Иванович Арнольди, чиновник по особым поручениям при калужском губернаторе Н.М. Смирнове — муже своей сестры А.О.Смирновой. К слову, Арнольди был одним из немногих, кому Гоголь читал главы из второго тома «Мертвых душ».

А в юности Гоголь не то что у «куаферов», сам причесывался редко: «. ему многократно ставилась на вид его бесприческа. Растрепанность головы Гоголя вошла у нас в общую насмешку. Голова у него едва ли когда причесывалась им; волосы с нее падали ему на лицо нерасчесанными прядями. Стричься он также не любил часто, как этого требовало от нас школьное начальство», — писал Василий Игнатьевич Любич-Романович, поэт, переводчик, товарищ Гоголя по Нежинской гимназии.

Основательно заниматься своей внешностью Гоголь стал, лишь переехав в 1828 году в Петербург — даже обрил волосы, чтобы они гуще росли, и в этот период носил парик: «. у него из-под парика выглядывала иногда вата, которую он подкладывал под пружины, а из-за галстуха вечно торчали белые тесемки», — приводит свидетельства очевидцев Пантелеймон Александрович Кулиш, публицист, историк, поэт, первый биограф Гоголя. В целом же, когда шевелюра отросла, вышло вот что: «Волосы были завиты, и клок напереди поднят довольно высоко, в форме букли, как носили тогда», — записал свои впечатления о первой встрече с Гоголем писатель и журналист, издатель «Современника» Иван Иванович Панаев.

Классический имидж писателя — «привычный «гоголевский» пробор, подчеркнутая «шелковая скобка волос» — сложился за границей, в основном, в Италии, где Гоголь вращался в кругу русских художников и где были созданы практически все известные его портреты.

Для сравнения — два свидетельства Сергея Тимофеевича Аксакова, писателя, театрального критика, мемуариста и вообще человека, близко знавшего Гоголя: «Наружный вид Гоголя был тогда совершенно другой и невыгодный для него: хохол на голове, гладко подстриженные височки, выбритые усы и подбородок, большие и крепко накрахмаленные воротнички придавали совсем другую физиономию его лицу: нам показалось, что в нем было что-то хохлацкое и плутоватое», — вспоминает он облик писателя в 1832 году, когда тот жил в Петербурге, служил в департаменте уделов и только опубликовал вторую часть книги «Вечера на хуторе близ Диканьки». А вот каким Аксаков встречает его в Москве уже в 1839-м, куда он приезжает после трехлетнего пребывания за границей: «Наружность Гоголя так переменилась, что его можно было не узнать: следов не было прежнего, гладко выбритого и обстриженного (кроме хохла) франтика в модном фраке! Прекрасные белокурые густые волосы лежали у него почти по плечам; красивые усы, эспаньолка довершали перемену; все черты лица получили совсем другое значение».

О том, каким Гоголь был в последние годы жизни, запомнил Иван Сергеевич Тургенев, встретившийся с ним в 1851 году: «Я попристальнее вгляделся в его черты. Его белокурые волосы, которые от висков падали прямо, как обыкновенно у казаков, сохранили еще цвет молодости, но уже заметно поредели; от его покатого, гладкого, белого лба по-прежнему так и веяло умом».

Алексей Терентьевич Тарасенков, известный московский врач, застал Гоголя в 1852-м уже таким: «Ходил Гоголь немного сгорбившись, руки в карманы, галстук просто подвязан, платье поношенное, волосы длинные, зачесанные так, что покрывали значительную часть лба и всегда одинаково; усы носил постоянно коротенькие, подстриженные; вообще видно было, что он мало заботился о своей внешней обстановке» (все приведенные здесь цитаты — из сборника «Гоголь в воспоминаниях современников» и книги В.Вересаева «Гоголь в жизни»).

Источник статьи: http://yandex.ru/q/question/kak_gogol_ukladyval_kare_720db5b9/

Почему Гоголя называли белокурым, от нас что-то скрывают? Он же на портретах брюнет!

На известном портрете Гоголя художника Фёдора Моллера мы видим мужчину с длинными тёмными волосами. Украинский поэт Пантелеймон Кулиш писал, что Гоголь просил Моллера изобразить его с весёлым лицом, потому что «христианин не должен быть печален».

Художник подметил привлекательную улыбку, оживлявшую уста поэта, но глазам его придал выражение тихой грусти – состояния, из которого Гоголь выходил редко. Другой художник, Фёдор Иордан, назвал этот портрет верхом сходства. Тогда почему современники называли Николая Васильевича белокурым?

Не верите? Вот несколько примеров!

Скажу сразу, что годы здесь указаны неспроста. Обратите на них внимание.

Писатель Сергей Аксаков видел Гоголя в 1839 году:

«Прекрасные белокурые густые волосы лежали у него почти по плечам; красивые усы, эспаньолка довершали перемену».

Лев Арнольди после встречи в 1849 году:

«Ровно в шесть часов вошёл в комнату человек маленького роста с длинными белокурыми волосами, причёсанными a la moujik, маленькими карими глазками и необыкновенно длинным и тонким птичьим носом. Это был Гоголь!»

Иван Тургенев после визита в гости к писателю в 1851 году написал:

«Его белокурые волосы, которые от висков падали прямо, как обыкновенно у казаков, сохранили ещё цвет молодости, но уже заметно поредели».

И даже живописец Иван Айвазовский вторил этим отзывам:

«Низенький, сухощавый, с весьма длинным, заострённым носом, с прядями белокурых волос, часто падавшими на маленькие прищуренные глазки…».

Согласитесь, возникающий перед глазами образ никак не вяжется с нашими представлениями о писателе. Однако другой современник, Дмитрий Малиновский, встречавший Гоголя в 1848–1849 гг., писал, что у него были «длинные тёмные волосы, гладко падавшие на узкий профиль».

Подтверждал это и Григорий Данилевский в 1851 году: «его длинные каштановые волосы прямыми космами спадали ниже ушей».

Во всём виновата вода?

У младшей сестры Гоголя, Ольги, было своё объяснение происходящему. Она рассказывала, что волосы у Николая были русые и потемнели после того, как он в 1830-х гг. обрился в Петербурге.

Существовало поверье, что петербургская вода так действует на приезжих, что у них вылезают волосы. Чтобы этого не допустить, Николай на время стал лысым. То же самое он посоветовал сделать и лакею, который приехал с ним в Петербург из Малороссии. Лакей не послушал и полысел.

Но если волосы потемнели в 1830-е годы, почему люди продолжали называть его белокурым?! Ведь даже на портретах 1840–1841 гг. его волосы выглядят тёмными! Настало время покончить с этой загадкой…

Что значит слово «белокурый»?

В современных словарях мы видим, что белокурый – это светло-русый, со светлыми волосами (см. словарь А. П. Евгеньевой). Но, видимо, так было не всегда.

Слово «белокурый» – исконно русское. Однако до сих пор неизвестно, как точно оно было образовано. То ли от «белокуДрый» («белый» + «кудри») с последующей потерей буквы «Д».

То ли от древнего слова куръ — «пыль», из-за чего белая кура – «белая пыль». Если эта гипотеза верна, то исходное значение «белокурого» — «словно покрытый белой пылью».

Учитывая возрастные изменения Гоголя в годы, когда современники называли его белокурым, версия о «словно покрытых белой пылью» тёмно-русых волосах кажется мне логичной. А вам?

Источник статьи: http://zen.yandex.ru/media/berech_rech/pochemu-gogolia-nazyvali-belokurym-ot-nas-chtoto-skryvaiut-on-je-na-portretah-briunet-60019f39f8011c4a0173a0a9

Гоголь: без белья, без паспорта, без лишней скромности

– Чьи это часы? – спросил вдруг Гоголь, увидев на стене в кабинете Жуковского карманные часы. То были часы, достойные украшать и кабинет, не только жилетку: очень изящные, с золотой цепочкой. Жуковский ответил:

– Часы Жуковского. – буквально ахнул Гоголь, будто услыхав имя главного своего кумира. – Никогда с ними не расстанусь!

Он схватил их, надел цепочку на шею, а сами часы положил в карман. Жуковского так насмешила эта проказа, что он даже слова против не сказал. А мог бы и из дома выставить – Гоголь, по своему обыкновению не снимать комнат, а пользоваться гостеприимством знакомых, во Франкфурте-на-Майне надолго остановился у знаменитого поэта. Да, в школе редко об этом рассказывают, но Гоголь не просто путешествовал – он прожил за границей около четверти всей своей жизни.

Всё дело в его тревожности. Гоголь боязлив был необыкновенно и к тому же болезненно воспринимал всякую критику. А после его спектакля «Ревизор» критики на него обрушилось не меньше, чем похвалы – и ура-патриоты постоянно поднимали вопрос: «Куда смотрит цензура? Куда смотрят власти? Ар-р-рестовать за очернительство!» После премьеры в Петербурге Гоголь собирался ехать и на московскую премьеру – но под эти крики серьёзно струхнул, отменил поездку и. присоединился к европейскому вояжу старого друга и земляка, Александра Данилевского.

Кроме того, ещё в начале путешествия Гоголю очень попортил настроение пароход, на котором друзья вышли из Кронштадта. Вместо четырёх дней до Любека судно шло полторы недели: помешала штормовая погода и постоянные поломки машины. На берег Гоголь с Данилевским вышли совершенно разбитые, доехали до Аахена и там расстались. Гоголь предпочёл покинуть немецкие земли, повернув на юг, к Швейцарии, а затем – Италии. Позже он уверял журналиста Погодина, что уж, когда ездил один и на него не наседал товарищ, не показывал своего паспорта ни под каким предлогом.

Именно во время жизни за границей Гоголь написал свои знаменитые «Мёртвые души» – в которых восторженные критики видели «краски национальности», точную передачу русского характера во всех его деталях, от простодушия Коробочки до изворотливости Чичикова, от мечтательности Манилова до грубости и беспечности Ноздрева. Все эти характеры Гоголь прописал, живя по друзьям в европейских городах либо же снимая комнату в Риме. Убеждённый, даже пламенный славянофил, он не видел ничего дурного в том, чтобы писать сатиру на свою родину (а он был ещё и убеждённым имперцем), скрываясь от неё вдали.

Украинец-русофил

Описания Гоголя от всех его знакомых изобилуют словами «хохол», «хохлацкий», «малороссийский». Так характеризовали и выражение его лица, и певучие интонации его в остальном совершенно столичной русской речи, и упрямство. На встрече со знакомыми Гоголь мог развлекать всех своими уморительными шутками – а мог сидеть весь вечер молча, с холодным выражением лица.

Он обожал петь за материнским роялем украинские песни – пел он, правда, преотвратно. Обожал их слушать. На именины он шёл заказывать украинские блюда повару из ресторана, если повар того друга, у которого Гоголь (по своей привычке) жил, их не знал. И знакомую, оборвавшую речь маленького сына на украинском, он увещевал: дайте же ребёнку поговорить на родном наречии.

И – что трудно представить сегодня – этот горячий любитель родного края и родной культуры был не менее горячим любителем Российской Империи, а об императоре Николае отзывался в кругу товарищей исключительно лестно. Русский язык был отдельной и особой его страстью; ему мало было того объема, который предлагало ему петербуржское общество, – Гоголь отдельно учил русский крестьянина, мужика, чтобы знать все краски этой речи.

Корни империализма Гоголя легко найти в его детстве. Товарищи, посещавшие Гоголя дома, замечали, что гостиная украшена портретами Екатерины Великой и её тайного мужа Григория Потёмкина. Семья Гоголей-Яновских была, вероятно, из тех, кто не только служил России при Потёмкине, но остался верным империи и императорской семье после раздора императрицы с казаками и лишения их дарованных прежде привилегий. Николай Васильевич вырос в убеждении, что единственный возможный язык культуры – русский (он не считал за таковой даже французский), а украинский для письма негоден.

Это язык – любовного признания, песенной тоски, меткой шутки. Но не литературы. Гоголь писал принципиально по-русски. Переступить через этот популярный тогда стереотип он не смог. А ведь за пару десятков лет до того, как он пришёл в литературу, шли ещё споры, можно ли писать полноценно на русском, а не французском или немецком – вот в чём ирония!

Щёголь и фантазёр

Мы с детства привыкли представлять Гоголя по знаменитому портрету, с усами, со стрижкой «а-ля мужик», как называли её современники. Этой стрижке подражали многие славянофилы и любители искать мудрости у русского крестьянства; даже Некрасов в молодости щеголял такой. Но покорять столицу Николай Васильевич приехал в другом виде: чисто выбритый, со взбитым хохолком, в модном костюмчике. А уж в самой столице.

Перед юным Гоголем лежала непременная и скорая слава, и он готовился к ней как следует. Накупил, не считаясь с бюджетом, самых модных нарядов. Обрил волосы, чтобы вместо своих тонких, русых, выросли крепкие и, быть может, потемнее, поромантичнее – вместо волос носил парик, подгоняя под форму головы с помощью ваты. Галстуки при этом завязывать он толком не умел, а под нарядами, что порой было заметно, у него было одно только голое тело – то бельё, с которым он покинул родной дом, быстро поизносилось, а на новое долго не было денег. Тем не менее, Николай Васильевич полагал свою внешность безупречной.

Но Гоголь не был бы Гоголем, если бы быстро не нашёл себе другой мечты. Он вдруг понял, что создан для того, чтобы буквально перевернуть традиционную педагогику. Молодой мечтатель устроился работать в закрытую школу (тогда их звали институтами) для девочек, а потом ещё и приходящим учителем в семью с несколькими мальчиками. Что и говорить, уроки он вёл увлекательно – воображение девочек было поражено. Мальчикам его уроки запомнились тоже. Гоголя наняли преподавать им только один предмет – но он сильно увлёкся и учил их всему сразу. Русскому языку, истории, географии.

Относительно всего у него были свои идеи. И самой методы преподавания, и того, как стоило бы называть моря, и того, как интерпретировать исторические события. Он долго работал над учебником истории, который должен был стать новым словом в школьной педагогике. Закончилось, правда, тем, что его уволили из института под предлогом пропусков и опозданий (а больше за странное поведение). К мальчикам он сам перестал ходить. А потом вдруг, через несколько месяцев объявился. Услышал, что за это время нашли другого учителя, и завёл, как ни в чём ни бывало, беседу о постороннем предмете.

Нежный брат и тайный обжора

Молодой Гоголь души не чаял в своих сестрёнках. Много позже он уже бывал с ними желчен – но много позже ему довелось перенести немало разочарований, а это характер не улучшает. В те же дни, когда будущее ему представлялось радостным, он изливал на сестёр всю свою нежность. Конечно же, он сумел устроить их в тот же институт для девочек, в котором работал сам – то есть, дал девочкам из, тогда, глубинки получить столичное образование. Но так поступили бы, наверное, многие.

Сёстры через долгие годы вспоминали, с каким знанием вопроса и как придирчиво брат подбирал наряды – домашние, на выход и так далее, входя в каждую деталь. Но всё равно не обошлось без конфуза. Мальчиков и девочек воспитывали в те времена настолько раздельно во всех вопросах, что мальчики привыкали даже не думать о том, что у девочек есть что-либо под платьем. В том числе – о белье. Гоголь очень смутился, когда сёстрам удалось ему растолковать, каких вещей не хватает в собранном им роскошном гардеробе. Конечно же, и эти вещи были тут же куплены.

Быть может, имей привычку Николай Васильевич тесно общаться с женщинами (многие его ровесники в то время уже хоть раз побывали в публичном доме), он бы знал, что под платьем должны быть корсеты, сорочки, панталоны. Но Гоголь как будто вовсе не интересовался женщинами. По крайней мере, живыми – красивее всего, подробнее всего в его романах описаны женщины мёртвые. Но и мёртвые женщины по количеству описаний внешности не тянули на то, сколько времени он уделял описанию мужчин.

В любом случае, хотя Николай Васильевич не был женолюбом, женоненавистником он тоже не был. По крайней мере, в молодости. Его сёстры знали, что, стоит к нему подойти и приластиться, и у него тут же найдётся какой-нибудь гостинец. Сам Гоголь был большим сладкоежкой, и по всем ящикам и полочкам его конторки (он работал всегда стоя) были рассованы сладости и сухарики. Любил он и еду вообще. С земляками мог подолгу вспоминать вкус украинских блюд, после Италии с большим азартом угощал своих друзей макаронами, с удовольствием ел в ресторациях.

Правда, времена на дворе стояли романтические. В моде были встрёпанные поэты, меланхолическая бледность, презрение к земному. Так что Гоголь рассказывал всем и каждому, что аппетит у него неважный – прямо не лезет еда, и всё. Уписывать с утра до вечера припрятанные лакомства ему это ничуть не мешало. Раз друзья сумели застукать его в ресторане за столом, ломящимся от еды. Если за общим столом гурманство Гоголя проходило незаметным, то тут, казалось, было не отвертеться.

Источник статьи: http://www.goodhouse.ru/stars/zvezdnye-istorii/gogol-bez-belya-bez-pasporta-bez-lishney-skromnosti/